При этих словах меня вновь охватило то же чувство, что и в амбаре Адама Дьюри: жгучее возбуждение от того, что мы идем по следу, и след этот еще не остыл. Я украдкой взглянул на Сару и понял, что с ней такое впервые, и ей держать себя в руках так же сложно.

— То есть вы знакомы с Бичемом? — Голос мой слегка дрогнул. Мюррей кивнул:

— Скорее был с ним знаком.

Холодное разочарование на миг остудило мой пыл.

— Так он у вас больше не работает?

— Работал, — ответил Мюррей. — Но я его уволил. Минувшим декабрем.

У меня снова затеплилась надежда.

— Ага. А сколько времени он здесь проработал?

— Он что-то натворил? — поинтересовался Мюррей.

— Нет-нет, — замахал я руками, лихорадочно соображая, что в порыве энтузиазма я совсем забыл сочинить правдоподобную легенду, объяснявшую наш интерес к этому человеку. — Я… э-э… это касается его брата. Есть… э-э… вероятность, что он вовлечен в… своего рода земельный скандал. И мне пришло в голову, что мистер Бичем поможет нам его отыскать или, по крайней мере, сделает заявление для прессы.

— Брат? — удивился Мюррей. — Он никогда не говорил, что у него есть брат. — Я уже открыл было рот, чтобы нагородить еще с три короба несуразностей, но Мюррей продолжил: — Впрочем, он вообще не отличался разговорчивостью, этот Джон Бичем. Я мало что знаю о нем, и уж конечно — ничего о его личной жизни. Всегда отличался исполнительностью и прилежанием. Так что я счел крайне поразительным, когда… — Мюррей умолк и окинул нас внимательным взглядом, задумчиво постукивая длинным костлявым пальцем по спинке своего стула. Наконец он встал, подошел к передвижной лестнице и резким толчком отправил ее к дальней стене. — Он появился у нас в 1890 году, — крикнул Мюррей, последовав за ней и забираясь наверх. Он вытянул ящик чуть ли не из-под самого потолка и принялся искать в нем папку. — Подавал прошение на должность счетчика.

— Прошу прощения?

— Счетчика, — повторил Мюррей, спускаясь по лестнице с большим конвертом. — Это человек, в обязанности которого входят непосредственный подсчет и опрос населения. С июня по июль 1890 года я нанял порядка девяти сотен счетчиков. Работа сдельная — две недели, но двадцать пять долларов. Все кандидаты заполняют анкету. — Открыв конверт, Мюррей вытащил сложенный лист бумаги и протянул мне: — Это Бичема. — С трудом сохраняя невозмутимость, я углубился в изучение, а Мюррей подытожил: — Он был довольно квалифицирован — такие нам и нужны. Высшее образование, неженат, безупречные рекомендации… Анкета действительно выглядела безупречно, вот только правды в ней не было ни на грош. Представленные сведения сплошь были враньем и виртуозной фальшью — при условии, конечно, что по Соединенным Штатам не бродят два Джона Бичема с хроническим лицевым тиком. (Мне вдруг стало интересно, насколько это вероятно по антропометрической система Альфонса Бертильона). Сара читала анкету у меня через плечо, и когда я повернул к ней голову, кивнула, придя к тому же выводу: в 1890 году так же, как до и после, Бичем оттачивал свое мастерство изощренного обмана.