Доктору потребовалось время, чтобы понять смысл вопроса.

– Без кислорода – пять-шесть часов.

– Мало, – с сожалением сказал Фан, – а что дальше? Что происходит с трупом?

– Гниет…

– Ну, это ясно! Как?

– Ферменты, которые переваривали пищу, начинают переваривать ткани тела. Труп пожирает самого себя. Бактерии едят разорванные ткани кишечника. Вредный газ освобождается, раздувает тело, от этого глаза выпучиваются из орбит…

Ярослав проговаривал заученный когда-то текст, с усилием шевеля языком в пересохшем рту.

– Надо же, – Фан мечтательно хмыкнул. – Ладно! Проголодался я с вами! Поеду, выпью за твое здоровье.

Он взобрался в «ленд крузер», не испачкав туфель. Джип зачавкал по тропинке.

Ярослав вздрогнул, когда Костя положил ему на плечо руку.

– Да уж, Ярик. Переборщил наш Фан.

Ярослав как зачарованный изучал надгробие.

– Зато теперь, – философски рассудил Разбой, – ты можешь посрать на собственной могиле. Да хоть сексом заняться, если чиксу сговорчивую найдешь.

Риту осенило: ну конечно!

Ночное кладбище, надгробие с фотографией Кудрявцева, сам Кудрявцев, смахивающий в оранжевом свете фар на призрака…

Ее разыграли! Обвели вокруг пальца как маленькую. Что-то вроде запоздалого посвящения в медики. В их училище часто подшучивали над первокурсниками.

– Я тебя расколола. – Она уперла кулаки в бока и сердито смотрела на доктора. – Плита – муляж, так? И кто еще прячется в темноте? Тася тоже здесь?

– Никого здесь нет, – раздраженно произнес Кудрявцев, и в его руках появилась фляжка. Он открутил пробку, плеснул немного жидкости на холм и выпил, поморщившись. – Спирт. Будешь?

– Да за кого ты меня принимаешь? – обозлилась Рита.