– Без Фана, – сказал он Рите, – дела у «минотавров» не заладились. За месяц дюжина бойцов сгинула. Многие к чеченам сбежали. Хреновый из Кости авторитет получился, а теперь и Костя на том свете. Его беспредельщики пришили, их почерк. Заподозрили, что он виноват в смерти их лидера. К осени ни «минотавров», ни реченских не будет, а для Ибрагима я пешка, я ему даром не нужен. Так что видишь, Риточка, вышел я сухим из воды, – он рассмеялся.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила девушка.

Ей совсем не казалось, что Кудрявцев счастлив. Симптомы нервного срыва налицо, и смех его истерично трещал. В таком состоянии от него можно было ожидать чего угодно. Рита встала поближе к калитке.

– Глаза у тебя добрые, – пояснил доктор, – я в них сразу влюбился, как только тебя встретил. Бабы – они какие? Гулящие, алчные. А ты не такая, ты – ангел, Риточка. Ты меня поймешь. Я жить по-новому хочу, честно жить. Как батя мой мечтал. Я ж не конченый человек, верно? Мне деньги эти, машины на хрен не надо! Лишь бы от грязи отмыться. Я готов в больнице нашей, до пенсии, на одну зарплату!

По щеке Кудрявцева скатилась слеза.

– Ну что ты, – разжалобившаяся Рита забыла про калитку, – кто же тебе мешает?

– Она! – Кудрявцев ткнул пальцем в плиту. – Бандиты меня отпустили, а она не отпускает.

– Да кто же?

– Могила моя.

Рита захлопала ресницами: «О чем он, черт подери?»

– Как Фан умер, она мне каждую ночь снится. Старухи снятся, костлявые, на птиц похожие. Я на шкуре медвежьей лежу, голый, а они меня моют, губкой тело протирают. Волосы гребнями чешут. И могила разрытая рядом. Лицо мое на фотографии улыбается, но улыбка не моя, от ушей до ушей, и зубов в ней с полсотни. Омывальщицы меня к яме тащат, кидают в нее. На одеяло из опарышей. И комья земли сверху сыплются, а я задыхаюсь…

Кудрявцев зачесал ногтями щеку. На его лбу выступили капли пота.

– Кошмар! – воскликнула Рита, ежась.

– Настоящие кошмары на этой неделе начались. Теперь у могилы Фан стоит, мертвый, утопленный. Тело разбухло, пропорции поменяло. Кожа в трупных пятнах, в дырках, потому что его рыбы и пиявки ели. Водоросли с рук свисают. А живот у него огромный и шевелится.

Доктор пригубил из фляги. Спирт потек по подбородку, залил ворот рубашки.

– Кошмары, вызванные стрессом, – это нормально, – робко сказала Рита.

От жутких историй Кудрявцева ее пробрало холодом; она вспомнила, где находится, что внизу, под ногами, лежат мертвые люди. Тлен, скелеты с пустыми глазницами…

– В ресторане, думаешь, я Ибрагима испугался? Я Фана испугался! Я его наяву увидел, он за твоей спиной стоял. Галлюцинация, конечно, но такая реальная, что я даже пену розовую разглядел у него в ноздрях и частички ила. И понял, почему его живот раздулся. В нем раки завелись, копошатся там, из прорех вываливаются. Смотрят черными глазками-бусинками, клешнями щелкают. А Фан говорит: «У меня нет могилы, зато у тебя есть».