Судорожное моргание неожиданно прекратилось, и глаза Мемо вновь невероятно распахнулись и застыли. И в этот же момент что-то заскреблось под половицами старого дома. Майк знал, что ничего, кроме пустого низкого лаза, там нет, но тихий звук, родившийся под кухней, в юго-западном крыле дома, становился все громче и быстро приближался. С такой скоростью не могла ползти ни кошка, ни собака. Это было что-то другое… Вот оно уже миновало кухню… Странный звук послышался в углу столовой, потом под коридором, под полом бывшей гостиной, а теперь комнаты Мемо… И наконец у самых ног Майка, под массивной металлической кроватью, на которой лежала старая женщина.

Майк глянул вниз, под свою протянутую руку, туда, где на потертом коврике стояли его кеды. Скребущий, скрежещущий звук под старыми половицами стал таким громким, будто кто-то проложил под домом рельсы и теперь катился по ним на тележке, длинным ножом или железным прутом колотя по каждой поперечной скобе или распорке. Вскоре скрежет сменился стуком и треском, как если бы то же самое лезвие теперь использовали, чтобы взломать пол прямо под подошвами кедов Майка.

Открыв рот, он неотрывно смотрел вниз, ожидая, что буквально через секунду под ногами разверзнется дыра, из нее вылезут жуткие окровавленные пальцы и схватят его за ногу. Краем глаза Майк заметил, что бабушка перестала мигать и крепко зажмурилась.

Однако ужасные звуки вдруг прекратились.

Майк вышел из оцепенения. Пальцы, все еще сжимавшие ложку, задрожали.

– Мама! Папа! Пег! – громко позвал он, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на визг.

Дверь ванной комнаты, располагавшейся наискосок от спальни Мемо, распахнулась, и на пороге появился отец: подтяжки сброшены с плеч, нижняя рубашка вытащена из брюк, массивный живот навис над ремнем брюк. На ходу набрасывая на плечи халат, из родительской спальни вышла мать. По лестнице сбежала одна из сестер – правда, не Пег, а Мэри – и остановилась в проеме двери, прислонившись спиной к косяку.

На Майка посыпался град вопросов.

– Какого дьявола ты тут кричишь? – снова спросил отец, когда первое возбуждение утихло и все перестали говорить одновременно.

Майк переводил глаза с одного лица на другое:

– Вы что, ничего не слышали?

– А что мы должны были слышать? – Голос матери, как всегда, прозвучал более хрипло и резко, чем она сама, быть может, хотела.

Майк опустил взгляд на ковер под ногами, безошибочно чувствуя, что там что-то притаилось. Притаилось и ждет… Он снова глянул на Мемо. Ее глаза все еще оставались закрытыми, а все тело было напряжено.