– И что же это могло быть в нашем случае? – Гаврилов с грустью покачал головой, будто от чего-то отказывался. – Какой еще более страшный и сильный толчок могла приготовить ему судьба, чем гибель любимой мамочки, произошедшая прямо у него на глазах и таким образом, что он просто обязан будет в последующем в её смерти обвинить себя? Грузовой фургон вышибает ей мозги, ее кровь на его штанишках. Она погибает, спасая сына, буквально вытолкнув малыша из-под колес автомобиля.
– Чувство вины и потери. Что может быть хуже?
Она почувствовала тошноту, хоровод лиц вернулся, закружив вокруг нее. И большую часть этих лиц она теперь узнала. Это были лица людей, которые когда-то окружали Максима.
Здесь были его отец (ее муж) и его любовница (ее подруга). Они целовались в прихожей. Рука мужа, задрав подол платья, блуждала под тонкой материей женщины с короткими черными волосами. Потом Александр посмотрел в его сторону и рявкнул, чтобы он убирался в свою комнату.
Тут был ее любовник. Алексей посадил ее на тумбу в ванной и неистово трахал. Его зад ходил вперед-назад, ее ноги, скрещенные у него на пояснице, содрогались, а сын наблюдал за этим сквозь щель неплотно закрытой двери. Переживания, орущего в бумбоксе Стивена Тайлера, который боялся уснуть и пропустить хоть мгновенье[9], и громкие гитарные рифы Aerosmith, заглушили не только их стоны, но и скрип приоткрывшейся двери. Алексей настолько торопился вставить ей, а она настолько желала как можно скорее раздвинуть перед ним ноги, что никто из них даже не подумал о том, чтобы запереть за собой дверь.
– Очень быстро настал момент, когда вина разрослась настолько, что ей уже было мало ребенка, и она стала заполнять весь окружающий мир. Первым, конечно, она поглотила отца. Ведь он был таким холодным и безразличным, что казалось, и не грустил о смерти матери. К тому же он уже до этого превратился в исчадие ада, благодаря семейным конфликтам.