– Ваши документы?

Костенко поморщился и просунул в щель над ветровым стеклом удостоверение. Верзила в камуфляжной форме с небрежно перекинутым за плечо автоматом бегло взглянул, кивнул и спросил:

– Оружие есть?

Майор протянул разрешение и похлопал себя подмышкой.

– Проезжайте! – верзила вернул документы и направился к следующей машине.

Костенко отжал сцепление и осторожно тронулся по автостраде. Подумать только! Какой-то солдафон, а ведёт себя словно генерал. Объехав затор из трёх столкнувшихся авто, майор повернул к центру. Остановился у обочины и переоделся. Теперь мундир украшали полковничьи погоны. Сбоку от телефона-автомата слегка небрежно приклеилась листовка. Костенко почувствовал зубную боль. Ненавистное усатое лицо с сединой в короткой стрижке преследовало на каждом шагу. Егоров с плаката обещал после внеочередных выборов главы администрации нормализовать обстановку в городе и покончить с преступностью. Почему не написать прямо: «Город в заднице. А у меня есть клизма.» Или: «После того как предыдущий мэр ужрался и сиганул из окна своего кабинета, мне приказали перестрелять половину города, чтобы другая половина почувствовала себя в безопасности.»

Город закрыли восемнадцать часов назад. Через полчаса после возвращения Егорова из центра. Как грибы выросли шлагбаумы при въезде и выезде. Отряды вооружённых «ополченцев» могли вломиться в любую квартиру, остановить на улице и увезти в неизвестном направлении. Костенко знал, что два грузовика с омоновцами под командованием капитана Вращенко, высланными для установления порядка, загадочно взлетели на воздух в двух минутах езды до черты города. И тогда Егоров кинул клич. Тоже мне отец-освободитель! Самое смешное, что в центре никак не могут понять, что происходит. Просто у кого-то подпрыгнул пульс, когда в сводке-отчёте сообщалось, что за два дня в городе убийств в два раза больше, чем по региону в целом за последние три года. Винтажная «Волга» свернула на Кировский проспект и в полном одиночестве заскользила мимо брошенных машин, разбитых витрин, сожжённых газетных киосков, объехала перевёрнутый автобус и чуть было не размазала по асфальту пацана, который, гуляя абсолютно голым, онанировал и преспокойно смотрел на приближавшуюся машину. Костенко посигналил – бесполезно, объехал и дал газ. Кроме очередного дебила, ни одной живой души. Город вымирал. Вернее, уже умер.

Если всё будет продолжаться в таком же темпе, через пару лет весь мир будет напоминать этот небольшой сибирский городок. Когда утром на телеэкране появилась рябь, а затем изображение исчезло, Костенко всё понял. Не получив от Бортовского сообщения, он ещё сомневался. После того, как в городе телевидение приказало долго жить, майор пошёл бриться. Станок плавал и порхал по намыленной щеке, как уже в несуществующей для города рекламе бритвы «Жиллет», в зеркале отражался меланхоличный старпёр с бесцветными глазками, а внутри всё клокотало. ОНО ВЫРВАЛОСЬ! ВЫРВАЛОСЬ, ЧЁРТ ПОДЕРИ!