– Я… не умирай без меня, ладно? – Маруся не заметила, как оседлала «Хонду» и уже готова была съехать вниз.
– Я люблю тебя, – она видела, как блестят его глаза. Это не дождь. Это не может так кончиться! Он врёт! Он не может… Не посмеет!
– Люблю тебя, – повторил Генка. – Всё, что можешь для меня сделать – убей его!
Возможность наконец-то прикончить ненавистного бандита на какое-то время заманчиво заиграла в груди. Но тут же опомнилась. Надо сказать ему что-то. Он не должен толкнуть мотоцикл! Тогда станет поздно…
– Подожди! Не толкай! – крикнула и почувствовала, как стремительно понеслась вниз.
– Прощай, – шепнул вслед Молчун. Он хотел протрубить это слово, но знал, что шум дождя не позволит. Он смотрел, как вода и ночь проглатывают её сосредоточенную фигуру. Один толчок. Одно движение руки. Оставалось надеяться – она сможет. Не упадёт…
Когда, доехав до ограды, бороздя пятками, Маруся остановила мотоцикл и оглянулась, маленькая фигура на вершине утопала в ослепительном безжизненном свете прожекторов экскаватора.
60
60
Он, конечно, жил не тужил, Не жалел того, что имел. Отслужи по мне, отслужи! Я им быть вчера расхотел…Молния расколола небо не на две, а на пять неровных частей. Яркие ветви нервов на миг осветили подножие и мокрую крышу санатория имитацией съезда фотовспышек. Генка вновь вспомнил Бориса. Какой кадр мог бы тот сделать! Мотоцикл нёс свою хозяйку вниз по густой траве, преодолевая напоры дождя. Вот теперь стало грустно и одиноко. Он не верил, что минуту назад она была рядом, они смеялись, пробовали целоваться. Последний неудавшийся поцелуй.
…Гром бухнул, казалось, в уши. Маруся всхлипнула, продолжая сжимать руль. Пальцы чертовски замёрзли и онемели от усилий. Она стояла на тормозах, выжимала ручной, но «Хонда» сумасшедшим колобком продолжала нестись по скользкой, мокрой траве. Сотни раз она устремлялась вниз по этому склону, но днём, зимой и на лыжах. В снег, в случае чего, падать гораздо мягче. Падание с мотоцикла в темень предвещало в лучшем случае несколько переломов. Ещё одна вспышка молнии ослепляла, безразлично впихивая в резкую черноту. Где-то на уровне препарированной интуиции она понимала, что опыт тренера по горным лыжам потихоньку делает своё дело. Онемевшие руки за доли секунды до препятствий в виде кочек, бугорков, ям привычно их обруливали. Она хваталась за память, выплёвывая холодные струи дождя, пробовала представлять лыжню, её преграды. Поскольку всегда что-то может помешать, и непредвиденная ямка вмиг перенесёт её на тот свет. Мотоцикл угрюмо бурчал вхолостую, дважды разродившись рокотом, который неминуемо хоронили громовые раскаты. Молнии заплясали, резвясь, яростно раскалывая сознание, утягивая, волоча внутрь очерченной ими темноты. Именно в дикой свистопляске грозы и скорости Маруся впервые придумала стихи.