Четыре года назад Генка поделился мучающим его вопросом с участковым психиатром. Полная, в годах, бабёнка выслушала терпеливо, с некоей долей участия. По её давно сложившемуся мнению Лазков Г.О. был абсолютно нормальным, нормальней её соседа-алкаша, который любил в пьяном виде писать из окна, распевая при этом «Широка страна моя родная». Но травма головы подразумевала держать его на учёте и проводить профилактические встречи. Генку после списания «под чистую» по знакомству хотели пристроить в военкомате, и только закорючка «стоит на учете у психиатра» помешала, принудив шлёпать на завод разнорабочим. Круг замкнулся. Но сам Генка давно об этом не жалел. И, признаться, не подумал даже, что откровенностью удивит врача. На вопрос, не беспокоит ли его чего-либо, он внезапно ответил:
– Знаете… Мне кажется, что я умер. Нет. Не так. Я умер давно. Там, в Афгане. Когда лежал… ну, после ранения, чувствовал, что умер. Понимаете? Это нельзя спутать.
Привыкшая к разному, врач нашлась:
– А сейчас? У вас семья, работа.
– Это не моя жизнь. Поймите… Как бы получше сказать?.. Отпуск. Побывка! – его самого начал тяготить разговор. Неудобно как-то. Косил под нормального и вдруг…
Врач тогда наговорила кучу интересных вещей, мол, комплекс неполноценности, чувство неудовлетворенности, смена деятельности, отрыв от реальности и тому подобное. В конце концов, убедила, попросив назвать число, год, с каким счётам закончился вчера футбольный матч по телеку.
– Ну вот, – удовлетворенная ответами, заявила она. – Если бы вы умерли годы назад, могли бы знать, с каким счётом выиграл вчера «Спартак»?
Генка стушевался и мысленно плюнул на самоанализ.
Сейчас же правда открылась ему. Да, возможно, он долго был на войне, забыл, с чем едят «гражданку», обиделся, что не попал в военкомат, не был нужен жене и плевал на работу. Но нашёлся заказчик, нуждающийся в нём, определив раз и навсегда его место: