…не знаю, как объяснить ему, что, несмотря на наш номинально существующий брак, я снова беременна, но уже не от него. Как объяснить, что его обитель – доставшаяся мне по наследству от бабки квартирка в панельном доме, где мы жили, – больше не его, а моя и моего гражданского мужа? Как объяснить, что я была ни в чем не виновата, кроме мимолетной слабости? Что не я убила Коленьку тогда, что не Антон подставил сафроновскую дочь под «газель»?
А хочет ли он это знать?
Столько лет прошло, и столько всего поменялось. Вот только мне почему-то кажется, что в глубине души я осталась там же, где и была. Ремонт в моей квартире так и не посвежел, хотя планировался. Ремонт в моей душе никто даже не удосужился запланировать. Может, он захочет просто трахнуть меня по старой памяти? Я готова ему это устроить, без проблем. Он так долго был без женщины, а я ведь еще его жена. Ой, ну что же я горожу, а?
Да, я чертовски волнуюсь. И еще больше волнуюсь, потому что не знаю, кого ждет внедорожник с тонированными стеклами, стоящий в двадцати метрах от меня.
Ворота открываются, и я снова вижу его. Одновременно из внедорожника выходят двое мужиков, одного из которых я узнаю. Я окликаю Лешу и делаю несколько шагов к нему, но он лишь бросает на меня презрительный взгляд и отворачивается, чтобы принять объятья своих друзей. Он торопит их зайти в машину, чтобы быстрее уехать отсюда, и его можно понять, а я продолжаю стоять и смотреть.
Может, оно и к лучшему, что мне не нужно объясняться. Может, он и так все знает. Но лишь теперь я чувствую, что порочный круг разорвался, и я больше не должна…
…и, конечно, что-то пытается екнуть внутри.
– Леша! Лешенька!
Дрянь еще и смеет называть мое имя. Но, черт, она так здорово выглядит. Цветастое платье, макияж. Наверное, пытается показать, что ее жизнь удалась, хотя и я в курсе, что с ее нынешним хахалем это разве что ненадолго и за ее собственный счет. Я осматриваю ее снизу вверх и ухожу взглядом к тем, кто мне действительно дорог.
В машине, на шикарных кожаных сиденьях, мы решаем, куда поехать обмывать, и куда меня лучше устроить, раз уж я так тороплюсь работать. А работать я не отвык, что уж там. Шансов быстро устроиться с волчьим билетом у меня было бы немного, не будь друзей – тех, кто не кидает, начиная думать каким-то органом вместо головы. Благо, срок максимального лишения прав у меня прошел еще при отсидке, и я так и не дождался кого-то, кто хотел бы убить меня в колонии. Годы прошли, раны немного затянулись, и у Анны не получилось разбередить их. Единственное, что я могу сейчас сделать – это забыть себя прежнего и жить заново, отталкивая тех, кто никогда не принесет ничего лучше, чем…