За окном кружил снег, снежинка одна за другой ложились на землю, укрывая ее пушистым пологом. Новогодние гирлянды отбрасывали блики на белоснежные тела, и свет огней расстелился между ними тонким слоем горячего воздуха, а затем расплавленным золотом проник под кожу. Кира откинула голову назад, затаив дыхание. Аспен осторожно коснулся губами места татуировки на шее. Его колючие волосы щекотали ее ключицы, а ее – черной вуалью разметались по подушке.
Этот миг продолжался бесконечно – под аккомпанемент боли от иглы, которую они разделили вдвоем, частого сердцебиения и шумного дыхания. Вдох Киры – это болезненный, напряженный выдох Аспена. Ее стон – его сжатые пальцы на ее спине, покрытой синяками. Ее зажмуренные до боли веки и его трепещущие ресницы. Ее исступленный, вымученный шепот у его обнаженной груди.
Этой ночью Аспен совсем не спал. Он чувствовал под боком обнаженное тело Киры, чувствовал ее горячее дыхание на своей груди и не мог сосредоточиться ни на одной мысли – они проносились в воспаленном мозгу как сумасшедшие. Этой ночью он и сам впервые почувствовал себя по-настоящему сумасшедшим, но в хорошем смысле этого слова.
Вдруг его кровь забурлила желанием действовать сию же секунду. Сделать что-нибудь значительное и яркое, что определило бы и его будущее. Тогда Аспен осторожно отодвинул от себя Киру, а затем не менее осторожно выбрался из-под одеяла и тихо, стараясь не шуметь, натянул на себя одежду.
Елка все еще перемигивалась огоньками, и Аспен обернулся. Кира продолжала безмятежно спать, повернувшись на бок. Ее голая спина тонула в темноте, окрашивалась то синим, то зеленым. Будто чувствуя, что рядом опустело место, Кира повернулась на спину и пошарила в воздухе рукой. Но ее сон был слишком крепок, чтобы проснуться и увидеть Аспена, уставившегося на ее голую кожу, покрывшуюся мурашками. Он натянул через голову свитер, затем подошел к письменному столу и достал из нижнего ящика конверт с деньгами. Вообще-то он копил на машину, но… черт с ней – с машиной. Киру он хотел больше. Поэтому, взяв все накопленные сбережения, Аспен покинул квартиру, улыбаясь во весь рот как дурак – уже представлял ее ошарашенное, трогательно-заспанное лицо с огромными глазами, когда она посмотрит на его подарок.
Получив от Дориана лаконичное «мы ушли», Аспен наконец-то выбрался из своего укрытия – книжного магазина, где проторчал больше трех часов, читая аннотации и болтая с продавцом – ярым любителем комиксов.