Она навсегда потеряет эту часть себя. Фунт плоти.

Ну, не фунт, конечно, но метафора весьма к месту.

Она будет… как это правильно сказать?

Обезображена, это само собой.

Но еще она будет… меньше.

Это слово постоянно приходит ей на ум, пока мозг подыскивает какое-нибудь более подходящее.

Меньше.

Такое простое слово — а хотелось бы чего-нибудь значимого, необычного, величественного. Какой смысл постоянно расширять словарный запас, если не можешь найти нужное слово в конкретный момент?

От нее отрезают часть ее самой, оставляя странную пустоту.

Никогда раньше у Патрисии ничего не удаляли. У нее есть все зубы мудрости, желчный пузырь, аппендикс. Она никогда не ложилась на операцию.

А вот сейчас она полностью в сознании, и доктор опускает кусок ее тела в пластиковый контейнер с жидкостью. Раздается сочный шлепок.

Вероятно, у нее отхватили недостаточно плоти, чтобы это отразилось на весах.

— Нам нужно будет отправить эти ткани на анализ, — предупреждает доктор Эллис, будто Патрисия просила сохранить ей этот кусок мяса как сувенир.

— Скатертью им дорога.

Патрисия снова переключает внимание на телевизор, а они заканчивают со своей мрачной работой. В ноге еще слегка тянет, но боль, к счастью, прошла. В какой-то момент ее спрашивают о ране на бедре, Патрисия отмахивается и что-то бормочет, и этот укус тоже промывают, уже безо всякого обезболивания. Но это и не больно — она вообще не здесь, она парит возле экрана телевизора, глаза прикованы к очаровательным близнецам, проворачивающим дьявольские сделки.

— Миссис Лейн?

— Да?

Патрисия опускает взгляд и с удивлением понимает, что все еще лежит на кушетке.

— Мы закончили. — Доктор Эллис протягивает руку, и Патрисия принимает ее, не понимая зачем, пока доктор не помогает ей сесть. Она смотрит вниз: нога в двух местах обмотана бинтами, и эти повязки еще толще предыдущих.