— Что ты имеешь в виду?

Ривер выглядит смертельно серьезно.

— Представь, что ты очень богата и тебе не нравятся темнокожие. Или бедняки. И тут пандемия накрывает Флориду, Южную и Центральную Америку, Африку. Внезапно можно сажать тех, кто тебе не нравится, в тюрьму безо всякой причины. Или же просто позволить им запираться в домах и убивать друг друга. Можно депортировать из страны тех, кто тебе неприятен, а то и принудительно стерилизовать их.

— Погоди, что?!

Ривер качает головой.

— Ты, наверное, не очень знакома с нашей тюремной системой, но поверь: это великолепный инструмент угнетения масс. В любом случае, власти уже давно могли бы решить проблему с вирусом. Лечение почти ничего не стоит, любая лаборатория в стране оснащена необходимым минимумом оборудования. Это дерьмо могут синтезировать старшеклассники на уроках по продвинутой биологии. Но они продают вакцину тем, кто больше заплатит, и затирают все упоминания о ней в сети. — Ривер смотрит Элле прямо в глаза. — И это делается специально, в интересах конкретных людей.

— Вот дерьмо.

Элла не знает, что еще сказать. Она едва ли может считать себя человеком после всего, через что прошла, рассудок у нее точно помутился. Куски пазла медленно складываются, образуя знакомую картинку, которую она предпочла бы не видеть.

Все, что выпало на их долю, все, что случилось с мамой, сестрой, вся эта изоляция, ровно как в ковид, — всего этого могло не случиться.

Будь они в другой стране или при другой власти, Олаф был бы жив и они все были бы дома…

Ну, то есть дома было не так уж хорошо.

Но в любом случае они с мамой и Бруклин могли оставаться в безопасности, здоровые. Где-нибудь, где хорошо жить или, по крайней мере, начинать новую жизнь с нуля.

Через год Элла пошла бы в колледж — таков был план. Вероятно, поступала бы в университет Флориды, потому что он близко от дома и есть шанс получить стипендию. Об общежитии она мечтала так, как большинство людей мечтают о выигрыше в лотерею — как о чем-то прекрасном, далеком и несбыточном. Одна мысль о спокойной ночи в доме с кондиционером подобна прохладному гелю с алоэ, который нанесли на солнечные ожоги. Она была так занята бегством и выживанием, что уже несколько недель не мечтала ни о чем подобном.

— Так она была аспирантом при университете? — спрашивает Элла, кивая в сторону чистой комнаты. Лиэнн носится, как колибри. Забавно, что раньше, пока комната была пуста, пластик пугал, но теперь, когда Лиэнн работает внутри, все выглядит очень осмысленным.

— Она и сейчас аспирант, официально взяла академический отпуск на семестр. Если узнают, что она кое-что стащила из лаборатории — просто старый хлам, который все равно никому не нужен, — то, наверное, вышвырнут из программы. А если узнают, чем она тут занимается, то наверняка отправят в тюрьму. Но да. Она еще в детстве прочитала «Эпидемию» Ричарда Престона и загорелась идеей побороть Эболу. Потом переключилась на малярию — знаешь, от нее ежегодно умирает полмиллиона людей, по большей части дети. — Ривер криво усмехается. — Вот почему она так вцепилась в борьбу с Яростью. Уже много лет Лиэнн изучает болезни, переносимые комарами, так что она была рождена для этого.