Больше всего Элла боится не того, что не сможет найти маму.

Ее пугает мысль, что мама, возможно, вовсе не хочет, чтоб Элла ее находила.

48.

Чтобы разбудить Патрисию, и в лучшие дни нужно приложить массу усилий, а сейчас она еще и приняла «Перкосет» со снотворным. Она держалась, пока рядом была Бруклин, пытаясь быть начеку на случай, если у девочки будет приступ и ее надо будет контролировать, но вечером… в общем, ей было больно. Организм боролся изо всех сил. Патрисия заперла внучку в гардеробной и приняла две таблетки, испытывая лишь легкое чувство вины. Сон — глубокий и гулкий, как пропасть, а потом… какие-то звуки, так много звуков… и что-то прорывается внутрь, вытаскивает ее из липкого болота без сновидений, принося с собой нарастающую волну паники. Патрисия резко садится в кровати; глаза почти не разлепить. Она срывает ночную маску и обнаруживает, что ее окружает кромешная тьма.

— Что? — хрипло спрашивает она. — Что такое?

— Мамочка! — кричит Бруклин. — МАМА-А-А-А! ПОМОГИ!

Это даже не зов и не крик.

Это раздирающий горло вопль ужаса, к которому детей учат прибегать, если их пытаются похитить или если случилось что-то страшное и надо вызывать скорую.

И этот вопль доносится из гардеробной.

Однако это не Ярость. Приступ проходит в полной тишине, без единого хриплого вздоха — теперь уж Патрисия знает это наверняка. Она сбрасывает тяжелое одеяло, скатывается с кровати (позвоночник угрожающе хрустит). Будильник показывает, что время перевалило за четыре утра. Патрисия спешит к гардеробной, в темноте нащупывая дорогу. Она убирает стул, которым подпирала дверную ручку, дверь распахивается, и Бруклин мокрым личиком вжимается в живот Патрисии, поливая слезами ее ночную рубашку.

— Мамочка, мне снился кошмар! Я не могла уйти! Оно бежало за мной, и схватило меня своими большими чудовищными руками, и развернуло меня, и сжало шею пальцами, и я не могла дышать, я ненавижу чудовище, оно не отпускало меня!

Все это вырывается на одном дыхании и заканчивается пронзительным всхлипом, Патрисия прижимает внучку к себе. Хочется сесть на пол и посадить малышку к себе на колени, но раны пульсируют жаром, и, возможно, пришло время признать, что в ее возрасте нельзя вытворять такое без последствий. По этой же причине она не может подхватить Бруклин на руки. Вместо этого Патрисия пятится, пока не натыкается на большое бархатное кресло в углу. Она падает в него, сажает Бруклин к себе на колени, и та прячется в ее объятиях, обхватывает Патрисию руками за талию изо всех сил.

Ее маленькое тельце содрогается не переставая, она плачет, и Патрисия не знает, что еще сделать, — она просто гладит Бруклин по спине и сидит, обнявшись с ней.