– Иди…

Вспышка озарила лицо Камилы и выгнала Луну из ее зрачков. Будто десяток прожекторов включили – ночь сгинула. Свет ударил по голове, заставил пригнуться. Озеро превратилось в зеркало, а деревья – в подобие пястных костей на рентгеновском снимке. Каждый куст, каждая травинка, каждая зазубрина на сосновом стволе – все полыхнуло: белым на черном, черным на белом. Свет заполз в дупла и уничтожил мрак. Свет проник в самые потаенные уголки леса и победил мрак. Свет влился в распахнутый рот Камилы – она кричала беззвучно, а ее горло было абажуром ярчайшей лампы, и нос стал полупрозрачным из-за избытка света в ноздрях.

Ошеломленный Филип смотрел на череп Камилы, вырисовывающийся под кожей.

«Ядерная бомба, – подумал он. – Мы в эпицентре атомного взрыва».

И свет погас.

5.9

Оксана уснула.

5.10

– Мы будем поблизости, – напутствовал Филип, застегивая молнию кофты, найденной в сарае. – Не забывайте умываться.

– Все хорошо, – сказала Оксана, поправляя волосы.

Она больше не запиналась, не грызла ногти и не расчесывала комариные укусы. То ли волшебные таблетки начисто убрали сонливость, то ли произошедшее днем, после ухода Филипа и Камилы в магазин, позволило переродиться.

А произошла любовь.

Не секс – сексом Корней занимался множество раз.

То есть и секс тоже, но не только он.

Голую и дрожащую, кожа в пупырышках, Корней занес Оксану в дом. Ее мокрые пряди пахли рекой (августом, солнцем, камышом, юностью, счастьем). Ее тяжелые груди, слишком крупные для тоненькой талии, перекатывались, жили своей жизнью. Он поймал губами светло-коричневый сосок. Там было много пупырышков по всей груди, а сосок сразу собрался, вытянулся навстречу конусом и затвердел.

– Я не хочу, – сказала Оксана, цокая от холода зубами (он напрягся). – В кровати.

– А вообще? – невпопад спросил он. Чуть не хлопнул себя по лбу от досады.

Она ответила: