25 января

25 января

На следующий день Пьятти и Безана снова колесили по Бергамаске. Снег смешивался с облачками дыма, поднимавшимися с полей, и было трудно различить, где проходит граница между серым небом и покрытой инеем землей. Однако им обоим этот пейзаж уже не казался таким коварным. Может быть, теперь они его лучше понимали.

– Что у тебя стряслось вчера?

– Я видела отца. Он ужинал в индийском ресторане на первом этаже моего дома. Представь, какое совпадение, если учитывать, сколько в Милане ресторанов. Он был с какой-то женщиной и казался очень веселым.

– Думаю, его уже освободили, – предположил Безана.

– Наверное. Десять лет уже прошло с момента приговора.

– Что он тебе сказал?

– Он меня не видел. Я смотрела на них сквозь окно, как на тюремном свидании. Отец производил впечатление очень свободного человека. Гораздо свободнее меня.

Безана ласково погладил ее по руке, но Илария замолчала: ей больше не хотелось касаться этой темы.

– Тебе удалось что-нибудь разузнать про Баскениса?

– Нет, – ответил Безана, – вчера я тоже очень устал. Но сегодня надо задать ему несколько вопросов.

Когда они вошли в пиццерию, Аббас их уже ждал. Он вытер руки о передник и провел их в глубину зала, в маленькую темную комнатку. Здесь хотя бы не было слышно телевизора. Стояли только два старых сломанных игровых автомата, ископаемые свидетели провинциальных грехов. Жена Пикарьелло не захотела менять их на новые, ей хватало игровой зависимости мужа. Но местная неряшливость не особенно беспокоилась об эстетике, а поскольку автоматы были достаточно громоздкими, никто не взял на себя труд отвезти их на свалку.

Аббас поставил на стол поднос с завтраком, кофе и бриоши. Но бриоши, прозрачные, как средневековая глазурь, были слишком вязкие, а кофе отдавал лакрицей и средством для мытья посуды.

Безана показал ему фотографию.

– Вы его когда-нибудь здесь видели?

Аббас медленно поднял свои желтые львиные глаза.

– Это сообщник?

– Мы пока не знаем, – ответил Безана, – это пока только наша гипотеза.

– А Брешани?