– Следующий сайт предостерегает от всех чрезмерных увлечений, связанных с пищей и внешним видом: это может провоцировать агрессию и даже жестокость. Но не думаю, что это относится к убийствам.
– Слушай, а ведь связь прослеживается, – заметил Безана. – Человек начинает чувствовать себя неправильным, потому что мать его отвергает…
– Более того: бросила, – перебила его Илария.
– Вот именно. Он начинает либо ненавидеть свое тело, либо любить его изощренным, нездоровым образом. А потом вдруг обнаруживает, что и к телам других людей можно относиться таким же образом.
– Не могу сказать, выдерживает эта теория критику или нет, однако с точки зрения логики она вполне верна.
– В любом случае не нам составлять профиль убийцы. К счастью, мы всего лишь журналисты.
24 января
24 января
Было уже восемь вечера, когда Илария обнаружила, что ее холодильник абсолютно пуст. Она уже переоделась в пижаму, но делать было нечего, поэтому пришлось накинуть пуховик прямо на пижаму и бежать в магазин за углом, который был открыт до девяти. Пакистанец приветливо ей помахал, достал веточку розмарина, которую она просила, а Илария вежливо его поблагодарила. Потом купила мандарины, пару бутылочек пива, на случай, если придет Безана, и готовый суп. С веточкой розмарина в одной руке и с пакетом в другой она отправилась домой.
Проходя мимо индийского ресторана и заглянув сквозь окно внутрь, Илария вдруг заметила, что за столиком сидит ее отец. Она подошла поближе, стараясь, чтобы он ее не заметил. Ему что, разрешили выходить в город? Или выпустили из тюрьмы? Илария сглотнула слюну, которая тут же застряла в горле, и ее накрыла сильная боль.
Отец ужинал с какой-то женщиной в ресторане как раз под ее домом. Кто эта женщина? Он встречался с ней раньше и она его не бросила? А может, познакомился с ней в тюрьме? Илария наблюдала за ними. Они болтали, смеялись и шутили, как все нормальные люди.
На миг у Иларии возникло искушение войти: «Удивительно… Кого я вижу…», но она не решилась. Кроме того, ей было неловко появиться в пижаме, с веточкой розмарина в одной руке и пакетом в другой. Наверное, у отца сложилось бы удручающее впечатление о ее жизни. Сцена их встречи представлялась ей по-другому: в виде сладкой мести.