— Не надо маму. Она у нас общая, — рассудительно заметил младший, присев на корточки и наблюдая, как остатки кислоты с шипением растворяют плоть и сухожилия, обнажая кости.

— Это я образно, — прошипел сквозь зубы Кащей-старший, — чтобы передать остроту ощущений.

— И образно не нужно, — порекомендовал младший, — мама у нас одна.

— Заживает?

— Нет.

Глаза старшего испуганно заметались.

— Как не заживает? Почему? Да отстегни ты меня, в конце концов!

— Материала для регенерации нет, — пояснил Кащей-младший, отстегивая фиксаторы. — Сожрать тебе что-нибудь надо.

— Как же ж больно, — проскулил старший брат, вставая с кресла и принимаясь дуть на разъеденную кислотой руку.

Младший отошел к буфету, открыл дверцу, взял с полки обветренный копченый окорок и протянул старшему.

— На, ешь.

Старший задавать вопросов не стал. Взял окорок здоровой рукой и вгрызся в него зубами. Младший же с интересом наблюдал, как с каждым проглоченным куском восстанавливаются поврежденные ткани на руке брата.

— Работает, — с интонацией человека, нашедшего подтверждение тому, что и так знал, довольно констатировал Кащей-младший.

СЕЙЧАС

— И не жалко было родного брата? А вдруг бы не получилось? — поинтересовалась правая голова рептилии.

— Да лучше б не получилось, — грустно вздохнул Кащей. — Лучше б его молния поджарила.

— Это почему? — удивилась средняя голова, с опаской косясь на заснувшую в ромашках левую.

— Потому что с родственниками дел иметь нельзя.

Баба Яга энергично закивала.

Кащей принялся доставать голыми руками горячие картофелины из углей. Запахло палёной плотью. Но Бессмертный, не обращая внимания на прилипающие к коже угли, продолжил доставать клубни, складывая их горкой. Волдыри лопались, покрывались коркой и тут же начинали затягиваться.