Говорил не Николасу, а обнаженной девушке, привязанной к огромному, со взрослого человека высотой, колесу, ось от которого уходила в стену. Девушка висела вниз головой. В свете факелов лицо её было землисто-серым от прилившей к нему крови.

Высочайший взялся за край колеса и легонько его толкнул. Отлично смазанное и идеально сидящее на ушедшей в стену оси колесо плавно перевернулось, подняв голову еретички вверх. Николас увидел, что лицо допрашиваемой землистое не от прилившей к голове крови, а еще и потому, что представляет собой одни сплошной синяк.

— Солгав один раз, рано или поздно придется врать ещё и ещё, укрепляя фундамент предыдущей лжи, который, как бы ты не старалась, будет постоянно давать трещины в самых неожиданных местах, — продолжал объяснять Холейхард. — Но есть более важный аспект, поразмышляв над которым ты придешь к выводу, что ложь только мешает. Когда ты лжёшь, тебе нужно помнить, как всё обстояло на самом деле и как выглядела версия событий в твоей лжи.

— Крхрг-хргре, — прохрипела девушка, выплёвывая пузырящуюся кровь изо рта, и попыталась поднять голову. Но не смогла. Это сделал за неё сам Высочайший, схватив за волосы и посмотрев узнице в глаза.

— Ты рассказывала разное трижды, — флегматично сообщил Холейхард. — Дважды разное рассказывала твоя подельница. Как ты понимаешь, столько правд не бывает.

От безразличия, которым был пропитан голос самого главного инквизитора Захолмья, по спине Николаса Бландрейдера будто бы пробежал холодный сквозняк, заставивший парня передернуть плечами.

Высочайший кивнул головой и Николас открыл плоский деревянный ящик, украшенный витиеватыми узорами, который всё это время держал в руках. Главный инквизитор Захолмья, не глядя, взял из ящика тонкий причудливо изогнутый нож.

— Я хочу знать, — начиная раскручивать колесо, проговорил Холейхард. — Что. Позволяет. Вам. Так быстро. Восстанавливать. Здоровье.

После каждого слова он толкал колесо, ускоряя его вращение. И к концу фразы оно вертелось очень быстро. А высочайший инквизитор, выставив нож перед собой, наблюдал, как его лезвие оставляет вспухающие красным полосы на теле узницы. Живот-бедра, живот-бедра. Затем, рука ушла чуть в сторону и расположение полос изменилось. Грудь-колени, грудь-колени, грудь…

* * *

— Надо же! Сбежали? Но как?

— Они действительно выздоравливали очень быстро. Просто я не ожидал, что настолько. Когда Высочайший ушел, я отстегнул старшую от колеса правды и положил на пол. А сам стал готовить для неё кресло страдания. И вот пока я возился, она смогла восстановиться настолько, чтобы встать и взять со стола молоток, — Николас потер ладонью затылок. — Итог: ни одного трупа в рядах инквизиции, но две беглянки. Хотя, надо отдать должное, она знала, куда бить и делала это не для того, чтобы причинить боль.