Розенберг помолчал немного, потом спросил:

— Ну что, хорошая у меня память? Помню я каждое ваше слово?

Вантцнер налил половину чайного стакана сливовой палинки и выпил ее одним духом.

— Ты большой дурак, Розенберг, — ответил он, — огромный дурак. Если бы все евреи были, как ты, то в мире было бы меньше бед.

— Вы изволите мне льстить, — ответил ему Розенберг.

Но комнате волнами распространился запах сливовой палинки, к нему примешивался запах душистого табака. Пахло так сильно, что даже у обезьяны голова начала кружиться.

Фрици соскользнул с вертящейся табуретки и юркнул в полуоткрытую дверь.

Яни Чуторка ничего не понял из этого удивительного разговора, но душа его наполнилась презрением к Флориану Вантцнеру, который опять ткнул в его сторону своей трубкой, так что ее мокрый от слюны кончик коснулся лица мальчика.

— Ты, значит, говоришь, он не еврей?

— Нет, — уверенно ответил Розенберг. — Даю вам мое честное слово, ни его дедушка, ни его бабушка, ни прадедушка и никто из предков не были евреи.

Вантцнер поднялся с кресла, и Яни только теперь увидел, какой это огромный человек. Глаза у него покраснели от выпитого, походка сделалась нетвердой. Руки шарили по столу, неловким движением перевернули карточку, на которой была снята большегрудая женщина и несколько пухлых ребятишек. Это была семья господина главного советника.

— Значит, ты хочешь торговать кормом для обезьян? — спросил он низким, вибрирующим голосом, в звуках которого ясно слышался швабский акцент, так же как у Розенберга — его мягкое диалектальное произношение. — Ну ладно, Розенбергерер, разрешаю. Но если ты меня обманул и все же окажется, что мальчишка — еврей, несдобровать тебе, Розенбергерер!

Яни не мог выдавить из себя ни слова. Пятясь, вышел он из комнаты, не отрывая взгляда от главного советника по звериным делам.

6

Однажды Розенберга вызвали в контору. За ним пришел Элек Цобойя, рассыльный, бывший когда-то служителем при зверях, а теперь, по существу, исполнявший ту же работу в конторе директора. Элек Цобойя перенес на служащих конторы, а в первую очередь на самого главного советника по звериным делам всю симпатию, которую он когда-то питал к обезьянам.

— Ай-яй! — сказал Розенберг Яни Чуторке и двум другим мальчикам — Лаци Розенбергу и Дьёзё Вахмате. Он обтирал соломой порученных ему пони, а ребята с большим вниманием наблюдали за каждым движением дяди Абриша.

— Бог на помощь! — снисходительно поздоровался Цобойя.

— Вам также! — ответил Розенберг. — Что принесли хорошенького?

— Вас зовут в контору, Розинберг, — объяснил Цобойя, умышленно, в подражание своему начальнику, искажая фамилию Абриша.