«А стоит ли мне раздеваться? Через час, максимум через два, яд подействует, и я отправлюсь ad patres[41], как говорит его ученое преподобие доктор Шелье. А если то был не яд?.. Что ж, тогда – тем хуже для меня… В конце концов, смерть через повешение, возможно, и не намного страшнее, чем смерть от яда… Как бы то ни было, яд этой ночью или же веревка, либо топор палача спустя двое-трое суток – и прощай, моя столь прекрасная бедняжка Миртиль, прощай, жизнь!»

– Буридан, тебя что, в сон клонит? – спокойным голосом спросил Филипп, с острой тревогой посмотрев на покачнувшегося вдруг товарища.

– Похоже, да, – отвечал Буридан. – Спокойной ночи, дорогой друг.

– Спокойной ночи, милейший Буридан, спокойной ночи, – произнес Филипп мягко.

В этот момент было уже далеко за полночь.

Но трое друзей того и не ведали, так как никакие внешние шумы в их темницу не проникали.

Готье испустил хриплый вздох, более похожий на мычание.

– Что с тобой, черт возьми? – спросил Буридан.

– А то, что спать жутко хочется, – отвечал Готье, повалившись на кушетку и зарывшись лицом в подушку, дабы приглушить рыдания.

* * *

Внезапно раздался шум поспешных шагов, и в следующее же мгновение трое друзей были на ногах, друг рядом с другом.

Секундою позже до них донесся чей-то душераздирающий вопль.

– Ох! – проворчал Готье. – Да это не тюрьма, а самый настоящий ад!

Шум шагов, вперемежку с шумом голосов, приближался. Видимо, за ними уже шли.

– Да уж, самый настоящий ад! – мрачным голосом проговорил Филипп.

– Но это не тюрьма, – пробормотал Буридан. – О!.. Я, кажется, понял! Знаю!

– Что? – пробурчал Готье.

– Что ты понял? – вздрогнул Филипп.

– Мы в подвале Нельской башни!..