– Помню, разумеется.

– Мы сидели в Констанце, в кафе… «Венус», кажется. Так?

– Ну, так… Дело было в июне тридцать первого.

– Верно. Сидели вдвоем у самого выхода, любовались природой. И вы мне сказали слова, которые я никогда не забуду. «Я служил монархии, я служил республике, я не знаю, кому еще придется служить. Эта работа была бы невыносима, не будь в ней правил – пусть извращенных. Это не общепринятые правила и не благородные правила, но они – наши. А первейшее из них – это вроде бы не соблюдать никаких правил…» Помните?

– Я и в других обстоятельствах так говорил…

– Другие меня не касаются. Это было сказано мне.

– Ну, допустим, помню, – лицо адмирала смягчилось. – К чему ты клонишь?

Фалько улыбнулся чуть заметно. Не без грусти.

– Знаете, почему я тогда согласился принять ваше предложение?

– Да нет…

– Вы произнесли ключевые слова – «вроде бы». Вроде бы для нас не существует никаких правил…

Последовало очень долгое и глухое молчание. Адмирал медленно раскачивался в кресле, вперив здоровый глаз в Фалько.

– Ну да, – произнес он наконец. – Живешь-живешь – и начинаешь писать со строчной буквы слова, которые раньше писал с заглавной: Честь, Родина, Знамя…

Улыбка Фалько стала благодарной.

– Именно так, господин адмирал. И тогда остается только одно – мнимое отсутствие правил. И это у таких людей, как мы с вами, тоже правило – и не хуже любого другого.

Адмирал перестал раскачиваться. Выражение его лица изменилось.

– Что ты намерен делать? – спросил он.

– Сорвать улыбочку с морды Лисардо Керальта.

Сказано было с внезапно прорвавшейся искренностью, и адмирал это заметил.

– Ты, я вижу, спятил, – ответил он. – И еще хочешь, чтобы я тебе помогал?