– Это наша австрийская поговорка.

– Да я так и думала. Но она будет стоить тебе еще одну бутылку «Поммери».

– Яволь!

В этот миг в настороженном мозгу Фалько прозвучал сигнал тревоги. Еще не понимая, в чем дело, он почувствовал едва ощутимую дрожь в затылке и в паху. Признак опасности. Он знал, что здесь, в Париже, уязвим больше, чем где бы то ни было, и пребывал в постоянной напряженной готовности. Хотя внешне был безмятежно и благостно спокоен. И потому, едва лицо мелькнуло в толпе, сработала система защиты. Узнал он этого человека лишь в следующее мгновение. Когда тот обернулся к нему и удивленно поднял брови.

– Простите, я на одну минуту.

Фалько положил салфетку на скатерть, поднялся и неторопливо, но не давая опередить себя, направился к человеку в смокинге – черноволосому, сухопарому, с выстриженными в ниточку усиками и острыми клинышками баков. Жесткий воротничок и черный галстук-бабочка сдавливали заметный кадык, ходивший вверх-вниз под костлявым меланхоличным лицом. Над высоким лбом иссиня-черные волосы были зализаны с бриллиантином так гладко и плотно, что казались одним блестящим куском антрацита.

– Вот так встреча, сеньор…

И, наткнувшись на взгляд Фалько, осекся, не назвал имя – тоже, впрочем, не настоящее. Заморгал оторопело. Полосатый смокинг, совершенно явно – от хорошего портного, сидел на нем как влитой. Всем своим видом этот человек напоминал кинозлодея. Который грабит и растлевает сиротку.

– Сеньор Гасан, Тони, – сказал ему Фалько приглушенно. – Меня зовут Игнасио Гасан.

Тот замялся на миг. Потом расплылся в широкой лучезарной улыбке, сияние которой лишь чуть-чуть портил блеск золотого зуба. Фалько знал, что благодаря этой улыбке – вкупе с другими, более существенными дарованиями – ее обладатель в ту пору, когда звался еще не Тони Акажу, а Ариф Кажулян и был просто турецко-армянским жиголо, прибывшим в Берлин в 1931 году, сумел получить доступ в спальни нескольких влиятельных дам, состоявших в браке с местными магнатами и политиками, и открыть кабаре «Блаунахт», которое сразу же снискало успех. Всякий раз, бывая в столице Германии, Фалько посещал это заведение – в приятном обществе или в поисках такового, – вместе с щедрыми чаевыми оставляя там благодарную память по себе у кельнеров, оркестрантов, цветочниц, швейцаров и гардеробщиков. Раза два он оказал Акажу кое-какие негласные услуги, и тот, судя по всему, о них не забыл.

– Разумеется, сеньор Гасан… Сколько лет…

– Да не так уж много, – Фалько сердечно пожал ему руку. – И не лет, а месяцев.

– С тех пор чего только не произошло…