Сперва человек-обезьяна вздрогнул при виде этих косматых чудовищ – ему почудилось, будто он узнает их. Казалось, благодаря какой-то причуде судьбы он опять попал в родное племя, и его душа озарилась надеждой. Но когда он вгляделся в стоящих перед ним обезьян, ему стало ясно, что они принадлежат к другой породе.

Поскольку самец проявлял явную враждебность и, двигаясь порывисто и резко, продолжал ходить вблизи Тарзана, почти так же как псы вертятся вокруг кобеля, забежавшего с чужого двора, человеку-обезьяне пришло в голову выяснить, отличается ли наречие его собственного народа от того, на котором говорит нынешняя стая, а потому он обратился к самцу на языке племени Керчака.

– Кто ты? – спросил он. – И почему грозишь Тарзану, приемышу обезьяны?

Косматый самец посмотрел на него удивленно.

– Я Акут, – последовал ответ на простом, примитивном диалекте, находящемся в самом низу иерархии разговорных языков.

Тарзан тотчас понял, что он полностью схож с наречием племени, в котором прошли первые двадцать лет его жизни.

– Я Акут, – повторил самец. – Молак мертв. Теперь я вожак. Убирайся, или я тебя убью!

– Ты видел, как легко я убил Молака, – ответил Тарзан. – Поэтому я убил бы и тебя, если б собирался стать вожаком. Но Тарзан, приемыш обезьян, совсем не хочет стать вожаком племени Акута. Все, чего он хочет, – это мирно жить в этой стране. Будем друзьями. Тарзан, приемыш обезьян, может помочь тебе, а ты можешь помочь Тарзану, приемышу обезьян.

– Ты не можешь убить Акута, – ответил самец. – Нет никого сильнее Акута. Если б ты не убил Молака, это сделал бы Акут, потому что Акут готов стать вожаком!

В ответ Тарзан бросился на огромного самца, который во время разговора ослабил бдительность.

В мгновение ока человек схватил огромную обезьяну за запястье и, прежде чем та успела с ним сцепиться, вывернулся и вскочил на ее широкую спину.

Соперники упали разом, но замысел Тарзана так хорошо сработал, что, прежде чем они коснулись земли, он применил к Акуту тот же прием, которым сломал шею Молаку.

Человек-обезьяна медленно стал сдавливать мощную шею. Но как в прежние времена Тарзан дал Керчаку возможность покориться и остаться в живых, так и теперь он оставил Акуту, в котором видел будущего могучего союзника, возможность выбора: жить в дружбе с победителем или умереть, как это сделал на его глазах свирепый и доселе непобедимый Молак.

– Ка-года? – шепнул Тарзан лежащей под ним обезьяне.

Это был тот же вопрос, который он некогда, также шепотом, задал Керчаку, и на языке обезьян это означало: «Сдаешься?»