— Верно, ваша честь.

— Попросите доктора Мэтьюрина подняться на палубу, если он не занят, — сказал Джек. — Доктор Мэтьюрин, возможно ли определить пол обезьяны по её зубам, или вроде того?

— Это зависит от обезьяны, — сказал Стивен, пристально глядя на предмет в руках Джека. — Вот это, например, — сказал он, беря голову в руки и поворачивая её, — превосходный образец самца Simia satyrus, или Бюффонова дикого лесного человека[116]: на его щеках боковые наросты, упомянутые Хантером, и остатки особого горлового мешка, столь характерного для самцов.

— Ну, вот всё и выяснилось, — сказал Джек. — Это Аякс. Большое спасибо, доктор. Обвинение в краже снимается. Но ты не должен набрасываться на людей с кулаками, Роджерс. Кто-нибудь может что-то сказать в его пользу?

Вперёд вышел второй лейтенант и сообщил, что Роджерс состоит в его отряде, что он добросовестен, обычно трезв, с хорошим характером, но склонен впадать в ярость. Джек сказал Роджерсу, что он не должен впадать в ярость, что ярость — скверная штука и доведёт его до виселицы, если он будет ей потакать. Ему следует обуздать свой нрав и провести следующую неделю без грога. Голова временно конфискована для дальнейшего изучения — собственно, она уже исчезла в каюте, оставив Роджерса в замешательстве.

— Полагаю, со временем ты получишь её обратно, — сказал Джек убеждённо, хотя сам в этом был не слишком убеждён. Другим нарушителям, вина которых состояла в пьянстве, не отягчённом другими проступками, определили то же наказание, решётку убрали, кошку, так и не вынутую из мешка, вернули на место, и матросам вскоре просвистали к обеду. Джек пригласил первого лейтенанта, вахтенных офицера и мичмана, а также капеллана пообедать с ним и стал снова расхаживать по квартердеку.

Его мысли перешли к артиллерии. Были корабли, и весьма многие, которые почти никогда не устраивали учений с пушками и почти никогда не стреляли из них — только в бою или в виде приветствия; и если «Лайвли» из таких — то он намерен это изменить. Даже в ближнем бою желательно стрелять в наиболее уязвимые места; и в обычном сражении с участием фрегатов точность и скорость решают всё. Тем более это не «Софи» с её пушчонками: в одном бортовом залпе «Лайвли» сгорит добрый хандредвейт пороха — это надо учитывать. Милая «Софи» — как же она палила!

Он наконец распознал музыку, что так настойчиво вертелась у него в голове. Это была пьеса Гуммеля, которую они со Стивеном так часто играли в Мэлбери-Лодж — адажио. И почти сразу перед ним возник ясный образ Софии: высокая и стройная, она стоит возле фортепиано, смущённо опустив голову.