— И еще одна новость, — тихо говорил заместитель комсомольского секретаря. — Тенин тащит Валеру на пост второго секретаря горкома комсомола.

— Черт с ними, — прошептал комсорг. У него есть хорошая работа, бригада, отличные ребята, а на все остальное — плевать! Куда ему, работяге с черноземом под ногтями, тягаться с померанцевыми — у них что ни слово, то плакат, а что у них за нутро — кому какое дело! Сейчас главное — красивые слова о перестройке, о преданности идеалам, об ускорении! И Померанцевы это прекрасно знают!

— Нет, не черт с ними, — с тяжелой усмешкой сказал Сидорин. — Мы тут все ногти на руках сорвали, внедряя бригадный метод, а Померанцев с Тениным будут ладони греть?

— Не шуми, Стаська, — раздраженно махнул рукой комсорг. — Побереги нервишки.

— Не могу, Игорь! Не могу-у! Где-то что-то наши идеологи прошляпили в нравственном воспитании. Многие песни, спектакли, фильмы, книги какие-то обывательски гнилые — нет революционного накала, классового противоборства, яростной ненависти к подлецам! Глянь на нашу заводскую молодежь! Посмотри без розовых очков, сквозь которые любят смотреть наши деятели культуры! Ведь многие заводские ребята уже разложены буржуазной пропагандой — гоняются за импортными тряпками, дисками западных певцов. И многие не верят нам, когда мы говорим о чести, о совести, об опасности моральной неустойчивости. Не верят! Потому что сами-то мы не боремся против негодяев. Не боремся, а только осуждаем!

— А что ты предлагаешь?! — вскричал Игорь. — Как бороться? Давай я набью морду Померанцеву! И что? Меня отправят в камеру суточников, а из Валеры сделают великомученика!

Ломая спички, Сидорин лихорадочно закурил.

— Вот! — протянул он Игорю три листа бумаги. — Я накатал письмецо в обком комсомола. О Тенине и Померанцеве. Коллективное. Половина комитета подписала. Надо отвезти его и все там объяснить. Я не могу. Понимаешь, Игорь, не могу я. Я заместитель этого подонка, и там могут подумать, что я преследую какие-то личные интересы. А я в цех хочу! Мне хочется работать по-настоящему, дело делать!

— Успокойся, Станислав, — взял письмо Игорь. — Ребята услышат твой крик.

— Пусть слышат! — встал Сидорин. — Отвезешь? Расскажешь?

— Факты против Померанцева в письме есть? — чувствуя полыхающую в груди радость, еле слышно спросил комсорг. Наконец-то! Завтра же он выпросит отгул и поедет в обком. Были бы факты! С фактами и с непримиримой ненавистью к померанцевым, словно каленой иглой прожигающей сердце, он доберется и до ЦК. Факты — великая сила!

Игорь проводил друга до выхода из цеха и вернулся на рабочее место.