— Я думаю, что завтра нам стоит ждать подвоха от Мирзы, — сказал комбат. — Просто так он землю не отдаст. Знать бы, где он сейчас.

А Мирза сидел на ступеньках крыльца своего дома и смотрел на лагерь. Несколько минут назад посыльные ушли во все кишлаки уезда собирать отряд, и главарю пока ничего не оставалось делать, как смотреть на лениво колышущиеся флаги ДРА и СССР и успокаивать себя четками. Он надеялся на завтрашний день. Рассвет покажет, чья будет воля на этой земле.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

Утро у афганцев раннее. Лишь тронет солнце островерхие отроги Гиндукуша, дехканин уже на своем клочке земли: успеть бы завершить дела до жары. Прямо в поле отобьет он намаз в сторону восхода солнца, а затем, не разгибаясь, будет вскапывать, пропалывать белую землю, менять запруды на арыках. Умный человек придумал поля ступеньками: одного арыка на весь кишлак хватает, ни одна капля не пропадает даром, ступенька ступеньку поит. Эх, если бы еще участочек побольше да за воду Мирзе не платить! Поставил он свой дом выше всех, когда гневается — направляет воду в пустыню, в песок. Урожай без воды на глазах гибнет. Мало иметь в Афганистане землю, к ней надо еще и воду. На коленях поползешь хоть в ад, хоть в рай, лишь бы каплю водицы в поле.

Вчера лейтенант Зухур и шурави Василий сказали, что земля отныне не принадлежит Мирзе-хану, отдают ее дехканам. Ночь дали думать. Но что придумать, если она коротка, как ноготь младенца! А жизнь длиннее, деды и прадеды жили под родом Мирзы, за что же аллах выделил именно им такое время, чтобы решать и думать?

Если бы знать, что власть новая надолго, что защитит, когда придет ночью Мирза со своими головорезами и будет вздергивать на дыбу. Все, кто пытался слушать речи о новой власти, кто плакаты революционные разглядывал, познали дыбу Мирзы. Говорят, она у него разборная, из бамбуковых палок. Аллаха не успеешь помянуть, а дыба уже собрана, посреди веревка свисает. Скрутят сзади руки и за них начинают поднимать вверх. О-о, если бы Мирза сам знал, какая боль от вывернутых рук, он бы содрогнулся и выбросил бамбук в пропасть. И попробуй не забыть на этой пытке все, что видел или слышал о новых порядках. Подвесят к ногам камень — и тогда самые стойкие согласятся подтвердить то, чего и быть не может на этой грешной земле.

Страшна дыба в руках Мирзы. Тяжела и непонятна сейчас жизнь для дехканина. Бьет он мотыгой камни на своем участке и думает: начнет опять Зухур пистолетом в бок толкать, поневоле бумагу о земле подпишешь. Да ведь за днем опять ночь наступит, а ночью уже Мирза в уезде хозяин. Хорошо Зухуру твердить о революции — он с темнотой уходит за свой земляной вал, и то, говорят, на каждый огонек в их лагере летят с гор пули. А куда дехканину податься? Где просить защиты для себя и детей своих? У новой власти? Она далеко, в Кабуле, а Мирза рядом, каждую ночь под окнами и дувалами кто-то ходит. Сошелся свет для дехкан на семье Мирзы: отец старые порядки держит, сын новую власть признавать заставляет. Если отец с сыном, родная кровь, разобраться не могут, где уж понять революцию простому человеку! Нет, лучше пока отказаться от этой земли. Шурави Василий мудрее Зухура, он почитает старость и, даст аллах, подскажет новой власти, что не стоит торопить ишака, если мост на пути разрушен.