Грохот вездехода здесь был очень неуместен. Машина упорно молотила снег, бежала быстро, но эта сверкающая картина ничуть не становилась ближе. Словно на гигантской сцене она была ловко сработанной декорацией.

Когда «двадцатка» замерла и у борта раздался резкий стук металла о металл — Семен кувалдой принялся вгонять между траками вышедший шплинт-палец, — Игорь спрыгнул с высокого крыла машины и сделал неуверенно несколько шагов, будто проверяя надежность земли. Острый и густой от мороза воздух рвал грудь, дыхание перехватывало. Прикрыв рот рукой, он так и стоял, растерянно всматриваясь в застывшую тундру, скользя взглядом по открытому нараспашку горизонту, где было так чисто, вольно. Ему впервые пришлось видеть такие светлые дали, сиянье бесконечных снегов. Оттого, наверное, на душе стало покойно, умиротворенно, возникло ощущение, что вместе с этой вечной землей он сам будет существовать вечно.

Оглянулся назад, на двух парней, толкующих о чем-то, таких своих посреди этой тишины, которую неудобно нарушить даже скрипом наста. И вдруг он почувствовал, что давно улыбается блаженной детской улыбкой.

— Слушай, что такое карабэйнык? В кавичках. Харашо или как?

Теперь Гога занял место по правому борту и, перегнувшись через спинку сиденья, доверительно заглядывал в глаза Игорю. От него приятно пахло свежей кожей новой куртки.

— Газэта так про нас написала. Областная, сэрьезная газэта. Видал — нэт?

Игорь с сожалением мотнул головой.

— Мало, конэшно. Как коробка спичэк. А внизу это самое слово. Думал домой газету отправить. Но пэрэдумал. Бабушку жалко. Совсэм ей плохо будэт. Скажет: «Вах, Гогия, мой бэдный Гогия, до какой жизни дошел. В каво прэвратылся, зачэм обыжаешь мою сэдыну, зачэм тэбе Сэвер и такая нэпонятная работа, или тэбе наши горы нэлюбимы и нэ святы, или ты имэешь какую большую обиду, вах-вах…»

Он засмеялся, и можно было уже узнать в нем прежнего Гогу. Но в какой-то момент Игорь уловил в этом бодром голосе едва заметную неуверенность, словно за ней скрывалось что-то важное, затаенное, которое так сразу не понять.

Будто почувствовав свою неискренность, Гога отвернулся, открыл дверцу и свесился над гусеницей. Потом, бросив удовлетворенно Семену: «Нормальный ход, началнык», устроился удобно на сиденье. Вытянул свои длинные ноги так, что унты легли на двигатель.

Машина по-прежнему бежала плавно, на высокой скорости, и Игорь решил перебраться в кузов, проверить груз. Все оказалось на месте, в полном порядке. На всякий случай он сделал еще пару растяжек от страховочной сетки, потуже захлестнул остальные — мало ли что будет впереди.