Когда мороз окончательно пробрался во все уголки вездехода и в воздухе заклубился пар от дыхания, они наконец спокойно расселись по своим местам. Задымили сигаретами. Сизое облако плотно окружило лампочку под потолком. Вздрогнул, загудел мотор, разгоняя холодную тишину кабины.

— Ну, получилось? — оживился Игорь.

— Получиться-то получилось, — отозвался Семей. — Для начала — ничего… Ну как? Охота не отпала с нами поковыряться?

Он не спеша повернулся назад, пристально посмотрел в глаза грузчику.

— А чего ж я тут? Как довесок. Неудобно, выходит, — искренне ответил тот.

— Ладно… Пошли, подмогнешь. Там мелочь осталась, — сказал Семен, глядя куда-то в пространство черной ночи.

Они лежали рядом, голова к голове, под широким и низким корпусом машины. Ветер тугим потоком врывался в эту узкую щель между землей и днищем. Но Игорь уже не чувствовал холода, затекшей спины. После огорошившего стона пурги, непроглядной темени, растерянности и беспомощности его вдруг охватила злость на все свалившиеся на их головы напасти, на мороз и ветер, упрямое, неподдающееся железо. Он видел, как выматывались Семен и Гога, пытаясь поставить на свое место вал, как почти на ощупь им приходилось разворачиваться в самом брюхе машины, куда едва доставал свет лампочки-переноски, и старался в нужный момент быть полезным. То подавал ключи, то сбивал ломом наросты льда на днище. А потом пробрался между гусеницами и лег на бок так, чтобы собой хоть немного прикрыть от поземки ребят.

Он понимал, что здесь могли обойтись и без него. Но очень хотелось доказать, что он не лишний.

И еще знал: как ни серьезна ситуация, в которой они оказались, выкрутятся из нее.

Вдруг погасла лампа-переноска, и Игорь, быстро сообразив, пополз из-под машины.

— Ага, глянь там… — донесся ему вслед голос Семена.

Значит, ветер сорвал провод с аккумулятора. Или снег где-то законтачил на массу. Только ветер и снег могли здесь бедокурить так лихо — они были у себя дома…

Что Семен чувствует себя неважно, стало заметно только спустя час после ремонта.

Преодолев еще приличное расстояние, Гога остановил машину, выбрался из нее, пытаясь сориентироваться, но вернулся смурной, ничего не говоря.

— Кончай. И так мы сделали больше, чем могли… — неожиданно глухим сиплым голосом приказал Семен. — Пурговать будем…

Он лежал на брезенте в старом потертом кукуле какого-то детского размера, который едва доходил до груди. На голову натянул капюшон полушубка, замотался потрепанным шарфом. Когда он говорил, глаза оставались полузакрытыми.

— Законопачивайтесь. Мотор раскочегарим и будем дремать, — сказал Семен, безуспешно пытаясь поглубже залезть в спальник. — Поутрянке прикинем, что к чему. Остался где-то час ходу. Но заплутать сейчас можно з-з-запросто…