На заявлении, где он изложил какие-то якобы серьезные причины и просил увольнения, начальство написало: «Предоставить отпуск за год с… по…» Видно, ему давалось время подумать.

И скоро он, как обычно, спустился по широкой, выбитой гусеницами дороге к берегу бухты, где размещались смешторговские склады. Но теперь он пришел, чтобы отработать свой последний день на этом месте.

День проходил, как все предыдущие. До обеда занимались кто чем, по мелочам. Потом подъехал грузовик с полным кузовом марокканских апельсинов — утром откуда-то с юга прибыл борт, как по-здешнему называли самолеты. Навалились всей бригадой в пять человек и через полчаса все ящики перенесли в теплый бокс.

И вот когда Игорь сидел на корточках у стены склада, жевал обжигающе горькую корку апельсина, размышляя, что вконец пропала северная экзотика — к таким «цитрусовым» рейсам здесь начинали привыкать, — сверху, от поселка, спустился тяжелый «ГТТ», круто развернулся и затих на расстоянии протянутой руки. От такой неожиданности Игорь оторопел и в сердцах саданул каблуком сапога по гусенице.

— Вах! Апэлсын приехал! Харашо! — высунулась из кабины довольная физиономия с мощным разлетом густых бровей и сверкающими, антрацитовыми глазами. — Апэлсын кушать будишь — здоров будишь. Как, дарагой?

Игорь неопределенно пожал плечами и отвернулся. Хотя растерянность тут же прошла, но ухо востро с этим Гогой держать надо было.

Фамилии вездеходчика с жгуче-черными глазами, наверное, никто из смешторговских толком не знал — она была до того заковыристой, что язык с ней не справлялся. Потому все называли его просто Гогой. Рассказывали, что он появился здесь несколько лет назад с единственной целью: заработать и купить вездеход. Мол, самая надежная машина для Кавказских гор, по всем тропам пройдет. Так или нет было — неизвестно. Вероятней всего, он сам пустил эту байку для смеха, потому что был отъявленным балагуром и шутником. Куда ни повернется — там сразу весело. Вокруг него, когда он оказывался у складов, тут же кучковалась компания, забывая о работе. Но, странное дело, никто его за это не приструнивал. Наверное, начальство понимало, что такая разрядка, особенно когда шел генгруз и все выкладывались как могли, только кстати. Видели же парня на берегу бухты не часто. Как обычно, он пропадал на другом конце поселка, где занимался своим вездеходом. А если там Гоги не было — значит, он в тундре.

Лично Игорь к нему относился так себе, без особых симпатий. Раздражала его шумливость, явное, демонстративное ухарство. Даже удивлялся иногда: и как он до сих пор не свернул себе шею в своих дальних рейсах, там ведь, говорят, проще простого пропасть, если быть таким шалтаем-болтаем.