– Ну, ты вспомни, как трудно было на Яве. – Родрик посмотрел на Кинга. – До войны я был актером и поэтому получил предписание организовать театр в лагере. – Взгляд его переключился на сцену, на Фрэнка и Шона. «С этими двумя творится что-то странное сегодня вечером», – подумал он. Родрик критически следил за их игрой и понял, что им не хватает вдохновения. – Фрэнк был единственным профессионалом в лагере, кроме меня, поэтому мы начали ставить спектакли вместе. Дошли до раздачи ролей, кому-то необходимо было играть женские роли. Добровольцев не нашлось, поэтому начальство выделило на это двух или трех человек. Одним из этих людей был Шон. Он отказался играть, но вы же знаете, какими упрямыми бывают старшие офицеры. «Но кому-то надо играть женскую роль, – сказали они ему. – Вы достаточно молоды, чтобы сойти за девушку. Вы бреетесь не чаще раза в неделю. Всего и забот что на час-другой надеть женское платье. Подумайте, как это укрепит общий моральный дух». И сколько Шон ни протестовал, ругался и умолял, это ни к чему не привело.

Шон просил меня не принимать его. Ну, работать с актером, который не хочет выступать на сцене, бессмысленно, поэтому я постарался исключить его из труппы.

«Послушайте, – сказал я начальству, – актерская игра связана с большим психологическим напряжением…»

«Чепуха! – заявили они. – Кому это может повредить?»

«Тот факт, что он играет женщину, способен извратить его. Если у него есть хоть малейшая склонность к этому…»

«Бред и глупости! – отрезали они. – Вы, чертовы актеры, умственные извращенцы. Сержант Дженнисон? Невозможно! Он в полном порядке! Чертовски хороший летчик-истребитель! Послушайте, майор, хватит! Вам приказано взять его в труппу, и он обязан выполнить приказ!»

Ну, мы с Фрэнком пытались успокоить Шона, но он клялся, что будет худшей актрисой в мире, что его наверняка выгонят после первого провалившегося спектакля. Мы говорили, что нас это совершенно не волнует. Его первый спектакль был ужасен. Но казалось, что после него он стал ненавидеть театр не так яростно. К его удивлению, ему даже понравилось. Поэтому мы по-настоящему включились в работу. Хорошо, когда есть чем заняться, это отвлекало от вонючей еды и вонючего лагеря. Мы учили его говорить и ходить, сидеть и курить, шить и одеваться и даже думать, как женщина. Затем, чтобы держать его в форме, мы начали воображаемую игру: мы вставали, когда он входил, помогали ему сесть, вы понимаете, мы обращались с ним как с настоящей женщиной. Сначала это было интересно – создавать иллюзию, делать так, чтобы никто не видел, как Шон одевается и раздевается, чтобы его туалеты были всегда приличные, но в достаточной степени привлекали внимание. Мы даже получили специальное разрешение, чтобы у него была отдельная комната. С отдельным душем.