Все следили за Шоном. Опьяненные.

За Шоном и Фрэнком, чьи взгляды слились в одно целое, и страстное увлечение происходящим на сцене захватило и актеров и зрителей, обнажая их души.

Когда по окончании последнего акта занавес опустился, наступила полная тишина. Зрители были околдованы.

– Бог мой! – благоговейно произнес Родрик. – Это величайшая похвала, которая может быть нам высказана. И вы заслужили ее, вы двое, вы играли вдохновенно. Действительно вдохновенно.

Занавес начал подниматься, и тогда благоговейная тишина раскололась, раздались аплодисменты, десять раз вызывали актеров, и были еще аплодисменты, а потом Шон стоял на сцене один и упивался живительным поклонением.

Во время непрекращающейся овации Родрик и Фрэнк наконец вышли на сцену вместе с ним, чтобы разделить триумф, – два создателя и их творение, прекрасная девушка, которая была их гордостью, их Немезидой.

Зрители тихо выходили из зала. Каждый грустно размышлял о своем доме, о ней. Что она делает в этот момент?

Ларкин был задет за живое. Почему, бога ради, девушку назвали Бетти? Почему? А моя Бетти, кто ее сейчас обнимает?

И Мак. Он был охвачен страхом за Мэм. «Затонул ли ее корабль? Жива ли она? Жив ли мой сын? И Мэм – стала бы она… с кем она сейчас… с кем? Все было так давно, бог мой, сколько времени прошло!»

И Питер Марлоу. «Что с Нья, с несравненной Нья? Моя любимая, моя любимая».

Все они думали одинаково.

Даже Кинг. Ему было интересно, с кем она сейчас, прелестное видение, которое встретилось ему, когда он подростком бродяжничал, девушка, которая подносила надушенный платок к носу и говорила, что белая шваль воняет хуже негров.

Кинг иронически улыбнулся. Это была чертовски симпатичная девка, вспомнил он и переключился на более важные вещи.

Огни в театре погасли. Люди покинули его, не считая двоих в отгороженной от мира артистической уборной.

Книга четвертая

Книга четвертая

Глава 19

Глава 19

Нетерпение Кинга и Питера Марлоу росло. Сягата сильно запаздывал.