– Говорят, что эта тюрьма переполнена благороднейшими жертвами? – спросила Елена.

– Да, но они там не соскучатся. Самым важным головам – первые услуги, – ухмыльнулся Барассен, по-прежнему не догадываясь, кто перед ним, и потому не обращая внимания на тривиальный тон своих слов.

– Так они не обращают внимания ни на возраст, ни на пол?

– А! ха, ха, пол! – отвечал верзила. – Об этих пустяках они не задумаются. Два месяца тому назад казнили королеву, а при моем бегстве, три недели тому назад, отрубили голову и Дюбарри.

Он захохотал, прибавив:

– А! Эта милая графиня не так охотно кувыркнулась, как королева.

– Мария-Антуанетта умерла героиней, не так ли? – спросила с живым интересом Елена.

– Штука в том, что она чертовски спокойно приняла приговор. Она была великолепна в свои последние часы в Консьержери.

Все это время Шарль пристально всматриваясь в рассказчика. Услышав его слова о последних минутах королевы в тюрьме, он насмешливо спросил: – Если вы сами были заключенным, как же вы могли видеть королеву?

Барассена обидел недоверчивый тон и, желая прежде всего произвести впечатление на своих слушателей, необдуманно возразил: – Да потому что мне было поручено выметать ее тюрьму.

– Как? вам? Сиятельному графу Барассену! – вскричал язвительный проводник.

Гигант прикусил губу от досады, видя, что слишком далеко зашел в своих излияниях, и, желая исправить промах, ответил голосом, которому тщетно силился придать достоинство: – При королеве и несчастной женщине никакая должность не унизительна.

– Это правда! – заметила мадемуазель Валеран, глубоко тронутая трагической участью Марии-Антуанетты и потому не замечавшая странных замашек в разговоре мнимого графа.

– И притом, – продолжал Барассен, – если я и принял эту скромную обязанность, то потому что она помогла бы мне бежать. Я скрыл от тюремщиков знаменитое имя своих предков. Принимая меня за бедняка, они взваливали на меня тяжелую работу, которая им надоела, а я все исполнял, чтоб обрести их доверие. Поэтому они дозволяли мне свободно расхаживать по всей тюрьме и допускали в свой кружок во время сходок. Там я слышал о последних часах королевы от Розалии и Ларивьера.

– А? Расскажите об этом подробнее! – живо попросил Шарль, притворяясь убежденным.

«Ага! Вот я выкрутился», – весело подумал Барассен.

– Кто такие эти Розалия и Ларивьер, которые, как следует из ваших слов, находились при королеве? – допрашивала Елена, желая узнать о последних минутах жизни Марии-Антуанетты, к которой невольно чувствовала симпатию.

– Ларивьер – тюремный ключник, впускавший к королеве судей со смертным приговором. А Розалия – это служанка госпожи Лебо, жены главного тюремщика.