– Нет, она жива. Но негодная никогда меня не любила, – сказал Ивон голосом, ломавшимся от гнева.

– Ты с ней говорил?

– Нет, но видел ее… она не подозревала о моем присутствии… И в каком положении я ее застал! Знаешь ли, друг мой, что она делала? Она сидела на коленях подлого Жана Буэ, а уродец страстно обнимал ее, пока она целовала омерзительную рожу этого чудовища.

И он прибавил голосом, в котором звучало отвращение:

– Мы больше ни слова не произнесем об этой твари. Я должен забыть ее.

Стараясь подавить в душе горе, Ивон, однако, залился слезами.

Несмотря на глубокое сочувствие к другу Пьер не мог не подумать с некоторым удовольствием: «Э-э! Мой милый Кожоль, как ты хорошо делал, что не доверял любви».

VII

VII

Неужели Бералек не ошибался, говоря, что видел Елену в объятиях Жана Буэ, целующую это невиданное чудовище, которое внушало ей такой глубокий ужас два месяца назад? Да, Ивон говорил правду. Но как могла бедная девушка пасть так низко? Играла ли она комедию? Была ли она искренна? Наш дальнейший рассказ разрешит загадку.

Заметим только, что сцена, которой Бералек был невольным зрителем, внушила ему такое глубокое отвращение, что оно разом заглушило чувство любви. Поэтому он без особого труда мог сдержать обещание, данное Кожолю, когда в слезах говорил:

– Никогда ни слова об этой твари: я должен ее забыть.

И в самом деле, никогда больше ни слово, ни намек не доказали графу, что его друг сохранил какое-нибудь воспоминание о девушке, заставившей впервые забиться его сердце. Со своей стороны, Пьер избегал всего, что могло навести Ивона на мысль об изменившей ему женщине. Сам же он невольно думал иногда об этой девушке, которую никогда не видал и не знал даже ее имени, потому что кавалер называл ее просто по фамилии – мадемуазель Валеран.

«Все равно, – думал он, – тут кроется какая-то тайна. Может быть, Бералек нашел бы извинение своей красавице, если бы знал о том, что произошло после нашего отъезда».

Затем он прибавлял после долгих колебаний:

– Ба! Зачем говорить ему об этом? Бесполезно вызывать прошлое на плаху, Ивон довольно красивый юноша, чтоб иметь успех у хорошеньких женщин, и они будут влюбляться в него. Одна потеряна, сотни найдены. И если он должен опять влюбиться, то чем позднее, тем лучше. Мой милый друг слишком серьезно смотрит на вещи. Нет, тысячу раз нет, решено, я не скажу ему ничего… В конце концов, его дульцинея может быть и виновна… А мудрец изрек: «В сомнении воздержись».

Кожоль узнал одно обстоятельство, оставшееся неизвестным Ивону.

На другой день после вылазки в Ренн графа потребовали к Кадудалю.