Лондон и Париж породили обширную литературу о хождении по городу; существует даже диалог между этими городами. Новелла Эдгара Аллана По «Человек толпы» (1840), в котором рассказчик навязчиво следует за незнакомцем через толпы Лондона, повлиял на Бодлера, святого покровителя фланерства. Вальтер Беньямин, оформивший фланерство в теорию и остающийся одним из самых наблюдательных исследователей городской жизни, писал, что Париж, имеющий давние традиции исследования улиц и театральности, научил его «искусству бродяжничества». В ХХ веке сначала сюрреалисты, а потом ситуационисты приняли эстафету фланерства. Роман Le «Парижский крестьянин» (1926) Луи Арагона – дотошное исследование двух небольших ареалов: Le Passage de L’Opéra – торговый пассаж, которому грозит уничтожение, и Parc de Buttes-Chaumont, городской парк, – в которых с микроскопической дотошностью описано каждое мгновение происходящго. Сюрреалист Андре Бретон описывал прогулку в компании Арагона: «Места, по которым мы проходили… даже самые бесцветные, были позитивным образом трансформированы захватывающей романтической изобретательностью, которая никогда не слабела, и которой требовался только поворот улицы или витрина магазина, чтобы вдохновить ее на новое излияние… никто более не мог так погружаться в опьяняющие мечтания, посвященные некоей тайной жизни города»[344].

Париж и Лондон богаты городской литературой частично потому, что они стали ведущими культурными метрополисами мира, когда люди пытались справиться с шоком современной промышленной урбанизации. Эта литература в значительной степени обязана своему рождению необходимости осознавать, понимать чудовищно огромный город.

«Улицы города могут быть прочитаны, словно геологические записи в камне». Написал это Харви Зорбо в своем социологическом исследовании, посвященном Чикаго, – «Золотой берег и трущобы» (1929). Гуляя из центра города сквозь трущобы, вы могли «читать» здания, отмечая не только физические следы, оставленные приливами и отливами экономической истории, но и переменами в собственности, в том, как использовали их разные иммигрантские сообщества; они приезжали, захватывали территорию, а потом сдвигались, освобождая ее для новичков. Каждая группа оставляла следы на городском ландшафте, которые может расшифровать исследователь. Находясь в состоянии непрерывного изменения, города обычно хоронят или стирают собственную историю; но история и забытые нравы часто сохраняются, так что их можно обнаружить. Зорбо принадлежал к Чикагской школе городской социологии, которая видела города как сложные экологические ниши, вполне доступные научному изучению.