Тридцать шесть тысяч евреев, оставшихся в Варшаве в качестве рабов, страдали от чувства вины и стыда, зная, что их близкие погибли. И единственное, что осталось выжившим, – сопротивляться. Они начали запасать продукты.
Восстание в гетто продолжалось с 19 апреля по 16 мая 1943 года и было жестоко подавлено нацистами. Бойцы сопротивления знали, конечно, какая участь их ждет; но для них было важно выбрать то, как они умрут, – им хотелось спасти свой народ и сохранить свою собственную идентичность. Даже после того, как нацисты взорвали дома и коллекторы, «бункерная война» продолжалась месяц[448].
После восстания нацисты вывезли из гетто еще 53 667 евреев, большинство из них были отправлены в Треблинку и Майданек. Само гетто превратилось в груды битого камня. Следующий акт трагедии развернулся, когда евреи, привезенные со всей Европы, были вынуждены расчищать пространство, пока не осталось даже следа от города внутри города. На этом месте собирались устроить концентрационный лагерь.
Через год после событий в гетто восстала Варшава. Обстоятельства в этот раз выглядели совершенно иначе – Красная армия шла вперед после ошеломляющего успеха операции «Багратион», и польские лидеры чувствовали, что должны принять участие в определении будущего страны до того, как та окажется под контролем СССР.
Бойцы польского сопротивления поднялись в 17:00 1 августа 1944 года. «За пятнадцать минут наш город, миллион человек, присоединился к битве», – писал Тадеуш Бор-Коморовски, командир Армии Крайовой. Варшава оказалась в руках поляков в первый раз за почти пять лет. Громкоговорители, так долго использовавшиеся для того, чтобы транслировать пропаганду, угрозы и приказы, играли польский национальный гимн, который люди не слышали с 1939 года. Польский флаг вился над Пруденшиал-Билдинг, третьем по высоте небоскребом в Европе. Настроение было эйфорическое, мужчины, женщины и дети строили баррикады, копали туннели между зданиями и изготавливали коктейли Молотова[449].
Когда Гитлеру сообщили о восстании, он в ярости вскинул кулак. «Он почти орал, его глаза выглядели так, что вот-вот вылетят из головы, а вены выступали на висках». Но Гиммлер успокоил фюрера, заявив, что восстание – это «благословение». «Пять-шесть недель мы должны подождать, – сказал Гиммлер. – Но затем… Варшава будет уничтожена».