– Ну, если он друг, – поклонившись, отозвался придворный, – тогда другое дело.

Стоявшая несколько в отдалении г-жа де Ламбаль приблизилась и осведомилась у Марии Антуанетты:

– Речь идет о новом королевском враче, не так ли?

– Да, о Жильбере, – беззаботно ответила королева, не подумав о том, что наносит тем самым находящейся рядом женщине сокрушительный удар.

– Жильбер? – вскричала Андреа так, словно в сердце ее укусила гадюка. – Жильбер – друг вашего величества?

Андреа повернулась, глаза ее пылали, кулаки сжимались от стыда и гнева, взглядом, да и всем своим видом она сурово обвиняла королеву.

– Но ведь… – смущенно начала Мария Антуанетта.

– Ах, государыня, государыня! – с горьким упреком прошептала Андреа.

Этот непонятный для остальных обмен фразами проходил при всеобщем гробовом молчании.

Внезапно среди тишины в соседней комнате послышались чьи-то легкие шаги.

– Господин де Шарни, – вполголоса проговорила королева, как бы советуя Андреа взять себя в руки.

Шарни все видел и слышал, но вот только ничего не понял.

Он заметил бледность Андреа и смущение Марии Антуанетты.

Расспрашивать королеву ему не пристало, но у него было полное право задать вопрос собственной жене.

Он подошел к ней и тоном дружеского любопытства осведомился:

– Что с вами, сударыня?

Андреа сделала над собою усилие и ответила:

– Ничего, граф.

Шарни повернулся к королеве, которая, несмотря на всю свою привычку к двусмысленным положениям, в десятый раз безуспешно пыталась изобразить на лице подобие улыбки.

– Вы, кажется, сомневаетесь в преданности господина Жильбера? – осведомился он у Андреа. – У вас есть причины подозревать его в вероломстве?