– И верно, – согласилась королева таким тоном, что Андреа так и не поняла – то ли Мария Антуанетта подозвала ее к окну из женской мстительности, которая порой на нее накатывала, то ли ослабевшее из-за бессонных ночей и частых слез зрение и в самом деле не позволило ей разглядеть издалека даже человека, узнать которого было в ее интересах.

Ледяное молчание нависло над тремя актерами этой сцены, и лишь их глаза продолжали спрашивать и отвечать.

Всадник и в самом деле был Жильбер, привезший мрачные новости, которые предвидел Шарни.

Он соскочил с лошади, взбежал по лестнице; королева, Андреа и Шарни с тревогой повернули головы к двери, которая вела на эту лестницу и в которую должен был войти доктор, но она все не отворялась.

Трое участников сцены замерли в напряженном ожидании.

Внезапно отворилась дверь напротив, и вошел офицер.

– Ваше величество, – доложил он, – доктор Жильбер, приехавший, чтобы сообщить королю спешные и важные новости, просит ваше величество оказать ему честь и принять его, так как король час назад отправился в Медон.

– Пусть войдет, – приказала королева, твердо, почти сурово глядя на дверь, в то время как Андреа, инстинктивно ища в муже поддержки, попятилась и оперлась на руку графа.

На пороге появился Жильбер.

XXII. День пятого октября

XXII. День пятого октября

Жильбер обвел взглядом всех действующих лиц, которых мы только что вывели на сцену, и, почтительно приблизившись к Марии Антуанетте, произнес:

– Дозволит ли мне ваше величество в отсутствие вашего августейшего супруга сообщить о новостях, которые я принес?

– Говорите, сударь, – отвечала Мария Антуанетта. – Видя, с какой поспешностью вы вошли, я призвала на помощь все силы, поскольку сразу заподозрила, что вы принесли недобрые вести.

– Разве ваше величество предпочитает, чтобы вас застигли врасплох? Коль скоро королева с ее ясным умом, с ее неизменной рассудительностью будет предупреждена об опасности, она пойдет ей навстречу, и, быть может, опасность отступит перед ней.

– И в чем же состоит опасность, сударь?

– Ваше величество, из Парижа вышли семь-восемь тысяч вооруженных женщин; они идут в Версаль.

– Семь-восемь тысяч женщин! – с презрением в голосе повторила королева.

– Да, по дороге они делают остановки и теперь, по-видимому, находятся в пятнадцати – двадцати милях отсюда.

– И зачем они сюда идут?