– Хорошая мысль, – сразу согласился Арсен, а в голове сразу родился другой план. Не зная, как отнесется к этому воевода, казак начал издалека: – Однако, друзья, мы должны сейчас обсудить, как доставить фирман на Украину. Время идет. Наступила весна. Через месяц-другой турки могут двинуться в поход…

Он замолчал, внимательно всматриваясь в каждого.

– Что ты предлагаешь? – наконец нарушил молчание воевода.

– Я предлагаю всем двинуться на Украину! Воеводе Младену надо долго лечиться. А с нами будет Якуб. Он и в дороге найдет лекарства… Под видом спахиев, везущих султанский фирман, мы легко преодолеем наш путь!

– Младену трудно будет ехать верхом, – промолвил Якуб.

– Нам бы только добраться до Дуная, – ответил Арсен. – А там мы купим у валахов хорошую каруцу[123]…

Он вопросительно взглянул на воеводу. Тот долго молчал. Все ждали, что он решит.

Нарушила тишину Златка.

– Поедем, отец, – попросила тихо. – Все равно ты не скоро вернешься в отряд… А Драган – надежный байрактар.

Младен лежал с закрытыми глазами на широкой скамье, застеленной одеялом. Якуб успел наложить новую повязку на рану, и острая боль стала постепенно утихать. Воевода думал. Долго думал. Потом тихо произнес:

– Я согласен, друзья. И вправду, наша поездка к руснацким военачальникам принесет большой вред османам, а это на пользу Болгарии!

Арсен облегченно вздохнул. Вот он, путь на отчизну!..

Замелькали, закружились в голове мысли, тревожно забилось сердце. Неужели через месяц-другой он будет на родной земле? Неужели вдохнет солоновато-горький полынный запах, смешанный с запахами созревающего жита и кудрявого любистка? Принесет в Сечь кошевому отчет о своих странствиях в чужих краях да выпьет с товарищами ковш жгучей горилки или игристого меда? Неужели, наконец, отворит скрипучие двери низкой хатенки над Сулою, прижмет к груди поседевшую родимую неньку, онемеет от счастья, вглядываясь в дорогие сердцу лица сестры и деда?

Сладостно-мучительные видения проплывали перед мысленным взором одно за другим, как марево, и так же внезапно, как марево, исчезали.

Дыхание Арсена участилось. Прикрыл глаза, чтобы подольше задержать в мыслях картины родной земли, возникшие перед ним.

О родная земля! Ты как мать – единственная и неповторимая! И совсем необязательно, чтобы ты была самая красивая. На свете есть, возможно, другие страны, полные волшебной красоты, где ласковый шум морского прибоя сливается с нежным пением радужных птиц, а запахи лавра или магнолии настояны на свежести южных ветров.

Ну так что ж!

Пусть ты скромнее в убранстве, пусть твоя красота не так заметна и не каждому бросается в глаза, но от этого ты не менее любима и дорога сыновьему сердцу, родная земля! Ты вошла в него вместе с молоком матери и шумом старой вербы у калитки, с плачем чайки у степного озерца и золотистым шорохом пшеничной нивы за селом, со звуками родного языка и девичьих песен по вечерам. Всем этим и многим другим, часто незаметным для глаза, ты, отчизна, вросла в сердце так прочно, что нет на свете силы, способной вырвать тебя из него и заменить другой…