– Как я могла бы?

– Это задумывалось как выстрел мне прямо в сердце?

– Боже праведный, нет. Тебе вовсе нечего обо мне волноваться. У меня есть мамины деньги.

– А Уайтскар?

Я промолчала.

– Тебе было бы все равно?

– Я… я не знаю. Ты сам только что указал, что глупо с моей стороны рассчитывать вот так запросто вернуться домой через восемь лет.

– Что ж, и то правда. Я рад, что ты это осознаешь. Я ведь, знаешь ли, буду здесь не вечно.

– Знаю. Но, по крайней мере, я могу быть здесь, пока здесь есть ты.

Он хмыкнул:

– Подлещиваешься, детка. Это тебе ничего не даст. И не гляди на меня так, я не растаю, не ледяной! Так ты ждешь, что я возьму да и вычеркну тебя, оставлю Жюли на произвол судьбы и передам все гуртом – землю, скот и прочее – молодому Коннору? Так?

Я оттолкнулась от ворот и выпрямилась.

– Дедушка, ты всегда был невыносим и в жизни не играл по правилам. С какой стати, черт возьми, ты ждешь, чтобы я отгадала, что ты задумал? Ты все равно поступишь по настроению, не важно, честно это или нет, а нам с Коном остается только принять то, что придет. – Я добавила: – Это очередная цитата. И не говори, что я тратила время понапрасну, потому что она из псалмов.

В лице дедушки ничего не изменилось, но в глубине глаз появилось что-то похожее на усмешку.

– Не дразни меня, Аннабель, девочка моя, а не то я не посмотрю, сколько тебе лет, и надеру уши.

– Прости.

Мы улыбнулись друг другу. Наступило молчание.

– Хорошо, что ты вернулась, дитя. Ты и не представляешь, как хорошо.

– Наверное, я могу не говорить тебе, как же хорошо вернуться.

Старик положил руку на щеколду ворот.