— Ах ты, тварь фашистская, — побулькал кровью в горле шпик.

Красная струйка выбежала из уголка его рта, пробежала по щеке и собралась лужицей на надбровной дуге открытого глаза. Это небольшое углубление быстро наполнилось, и кровавый ручеек покатился дальше — по бровям, по лбу — и, наконец, сорвался с темени и упал каплей в снег.

— Что?! — не понял Данилов.

Правое ухо капитана совсем перестало слышать, затылок ломило так, что казалось, он вот-вот взорвется, а в висках стучали молотки. Он пошарил в снегу, отыскал очки, быстро отряхнул и попытался водрузить их на нос. Он тяжело дышал, руки его тряслись, а в голове стоял тяжелый звон от давешнего крепкого удара. Потому это сделать было непросто, но кое как Данилов справился. И только теперь капитан сумел как следует разглядеть агента.

— Не может быть! — Николай Архипович узнал его.

Конечно, сложно опознать человека, когда он с пробитой грудью, мертвый, вверх ногами лежит на куче камня. Особенно, когда лицо его заливает кровью из раскрытого рта. Но здесь была особая примета, которую Данилов спутать не мог. Родинка над верхней губой. Маленькая, аккуратненькая, словно кокетливая дамская мушка. Николай запомнил эту родинку, она была у чекиста, который стоял рядом с генералом Власиком в ту ночь на Тушинском аэродроме. Чекиста из личной охраны Сталина.

«Виноватых бьют», — капитан даже вспомнил слова чекиста, сказанные в столовке аэроклуба накануне того дня, когда он встретил Марию.

— Не может быть! — повторил он растеряно и добавил: — Я не виноват!

Данилов упал на колени перед убитым, пошарил у него по карманам и вытащил оттуда какой-то рецепт, два фантика от карамелек «Ильич» кондитерской фабрики «Большевик», кошелек с деньгами и билет на поезд Москва-Харьков, помеченный тем же числом, что и у Васи Ермишина.

— Одним поездом ехали?

В другом кармане был перочинный ножик, бензиновая зажигалка, синяя пачка папирос «Москва-Волга» с двухпалубным теплоходом «Иосиф Сталин». Данилов сам такие курил, их выдавали в ежемесячном пайке для комсостава. Николай добрался до внутреннего кармана и сразу наткнулся на удостоверение старшего лейтенанта первого отдела (охрана высших должностных лиц) Главного управления НКВД СССР Косовцева Сергея Никаноровича.

— Я же думал… — прошептал Данилов, разглядывая фото и печать на документе. — Я же думал… — повторил он, рассовал все, что нашел по карманам своего плаща и с кучи стащил труп на ровную землю. — Я же думал… — Николай закрыл глаза мертвому. — Я же думал — ты немец. Что же ты натворил, паря?! — глубоко вдохнул и выдохнул: — Хреновенько.