визитке, одет с иголочки, на мизинце бриллиант в пять или десять каратов. Снимаю хитон, переодеваюсь, бегу в зал.

Он выходит из ложи, еле догнала, стала в проходе и говорю: «Здравствуйте, месье Массино!» – «Здравствуй, говорит, деточка! Как живёшь?» – «Что я, ты-то как живёшь, пупсик?» – «Я всегда хорошо», – отвечает. Меня злость разбирает: «Ты – хорошо, а я, несчастная, из-за тебя тюремную похлёбку хлебала на Гороховой и в Бутырках». А

он, негодяй, усмехается. «Что ж, говорит, не всё же ананасы и шампанское. Бывает. Я спешу, миленькая…

Во-первых, я не месье Массино, а во-вторых, это тебе».

Лезет в карман и суёт мне какие-то скомканные николаевские пятёрки и деникинские «колокольчики». Тут я взбеленилась и во весь голос кричу: «Мерзавец! Это ты мне за все, что я вытерпела из-за тебя?!» Кругом люди, толпа…

Он побелел от злости, схватил за руку и шепчет мне прямо на ухо: «Милочка, завтра все уладим! Пятьсот фунтов стерлингов и виза в Париж». Я опешила и поверила, дура…

– И что же?

– Подождите… Только он отошёл, бежит ко мне Бискер, ну этот импрессарио, и говорит: «Ты с ума сошла! Ты знаешь, кто это? Это самого Черчилля уполномоченный».

А я нахально отвечаю: «Тем лучше. Значит, все будет, как он сказал». Я вас не утомила?

– Нет.

– Ног не чуяла от радости. Позвала подружку, Нэличку, и прямо в бар. Напились, меня поздравляют. Возвращаюсь к себе в ришельевскую гостиницу, там у меня номер был,

Сема устроил, легла спать, и вдруг страшный стук в дверь.

Открываю, вламываются два офицера, один в черкеске. Я в одной сорочке, прыгаю в постель, а этот, в черкеске, срывает одеяло и кричит: «Одевайся, красная!. » И такое слово добавил, я даже повторить стесняюсь. Накинули на меня манто – и в контрразведку. Вот тебе пятьсот фунтов и виза в Париж! Боже! Чего я не натерпелась. Особенно этот, в черкеске. Что ни слово – мат и хлыстиком… Да так больно.

Потом швырнули в какой-то чулан. Утром отпирают.

Офицер, кажется ротмистр, говорит: «Это мы вас поучили для первого знакомства, а если не оставите мистера Рейли в покое, дёшево не отделаетесь». Какой негодяй!

– Негодяй, – согласился Якушев. – А все-таки здесь вы каким образом?

– Как все.

– Ну, не совсем «как все». Вероятно, по-разному.

– Из Одессы, слава богу, один механик с парохода

«Дюмон д'Юрвиль» устроил в трюме, и вот я в Константинополе, служу у месье Томаса, в «Максиме», он ведь и в