– Вы правы, здесь действительно хорошо, но уж очень тихо и мертво. Пройдемся, – предложил Шеффер.

– Обязательно, – согласилась Карецкая, – но я ужасно хочу пить. Зайдемте попьем. – И она указала на кладбищенскую сторожку.

– Там есть люди? Попробуем, – сказал Шеффер.

– Один старичок сторож.

Они направились к жилищу Микулича. Карецкая искоса взглянула на Шеффера, – пистолет, как всегда, висел на левом бедре, в кобуре. И радость, и страх теснили ее грудь, сердце билось тревожно, лицо пылало, ладони сделались влажными, а ноги ступали как-то неуверенно, точно чужие.

«Скорее надо… Скорее! – жгла ее мысль. – Почему он так тихо идет? Неужели он что-нибудь подозревает?…»

Но вот и сторожка. Шеффер сапогом грубо стукнул несколько раз в дверь.

– Входите! Не заперто! – раздался голос.

Карецкая перевела Шефферу эти слова, он потянул дверь на себя, и они оказались в совершенно темной передней.

– Толкайте! Тут вторая дверь, – сказал тот же голос, и она снова перевела это на немецкий.

Шеффер впотьмах нащупал дверь, толкнул ее, пригнувшись, вошел в освещенную комнату и остановился. С

обеих сторон на него глядели стволы двух пистолетов.

Невысокий курносый паренек с рыжими волосами четко скомандовал:

– Хенде хох!

Это был Борис Веремчук.

Шеффер исполнил команду, перевел глаза на лампу, которую сейчас неплохо было бы потушить, и попытался попятиться назад к двери. Но кто-то не особенно вежливо пнул его коленом пониже спины. Быстро обернувшись, Шеффер увидел третьего человека с черными, обжигающими глазами. Делать было нечего.

Карецкая со вздохом облегчения опустилась на скамью.

– Обезоружить… Снять мундир… Связать и в рот –