Услышав, как Матвей сдавленно зашипел сквозь зубы, Аржан рассмеялся тихонько…

Вернувшись к костру, Матвей увидел там Усатого. Тот сидел у огня и пытался заговорить с Аксиньей:

– Хороший сегодня вечер, хозяюшка.

– Наверное – Асинья говорила сухо, явно не желая разговаривать. Но усатый не смутился, продолжил, масляно поблескивая глазами в свете костра:

– Да не журись, я ж с добром. Ты баба справная, мужика при тебе я не вижу. Куда делся-то?

Матвей с грохотом бросил дрова под ноги усатому. Волна бешеной, удушающей ярости вдруг накатила с такой силой, что у него кровь зазвенела в висках. С трудом расцепив зубы, Матвей бросил:

– Не твоего ума дело. Тебя к костру не звали.

Аксинья всполошилась, подскочила к нему, встала за плечом, ухватила за локоть:

– Сынок, да ты чего, ничего ведь плохого не сказал. Ну спросил человек, что в том плохого?

Усатый спокойно смотрел на взбешенного парня и, похоже, уходить не собирался. Глядя на мужчину сузившимися глазами, Матвей процедил:

– Он уже не интересуется. Уходит. Спать ему пора.

Усатый хмыкнул, поднялся и молча пошел к своему костру. Уже почти скрывшись в темноте, обернулся и бросил Матвею:

– Зря ты так с людьми.

Отвечать Матвей не стал. Ярость клокотала внутри, стянув кожу на скулах и разгоняя кровь в жилах. Вернулся к огню, без аппетита съел приготовленную мамой похлебку. Аржан подсел рядом, спросил негромко:

– Сторожить будем ночью?

– Будем. Кто первый?

– Давай Лешка? Потом Петро, потом ты. А под утро я. Успею выспаться как раз.

Матвей хмуро кивнул и пошел к парням…

Забравшись под телегу, Матвей моментально уснул. Сквозь сон он слышал, как ворочался Аржан, как устраивалась спать мама, как потрескивал костер.

– Матвей, вставай – Петро тряс его за плечо.