Ничто так не волнует человека, как подобная погоня за ратью слонов, тактику которых невозможно предусмотреть. Стадо могло совершать краткий переход в поисках нового пастбища, но могло также отправляться за сотни миль, в один из огромных походов, совершаемых таинственным слоновым племенем по повелению некоего таинственного инстинкта. Оно могло продвигаться не спеша и могло следовать быстрее человеческого бега. Вскоре охотникам повстречалось большое сломанное дерево с совершенно свежим изломом. Это было дело слонов. Немного погодя они увидали дерево, начисто обглоданное с северной и южной сторон, а подальше валялись изжеванные куски коры.

Проходя мимо дерева, слон, не останавливаясь, срывает полосу коры единым взмахом клыка, и любопытно было видеть, что с запада и востока кора осталась нетронутой. Стадо не останавливалось. Двое из слонов взяли мимоходом по куску коры, пожевали ее и бросили. Виднелись также беспощадно растоптанные ногами деревца. Так открывался перед охотниками след большого стада; но в широком пространстве безмолвной, залитой солнцем страны нигде не было видно самих зверей.

Берселиус намеревался прогнать людей форсированным маршем, расположиться лагерем, а затем пуститься в погоню за стадом с несколькими быстроногими помощниками, захватив с собой лишь немного припасов и одну палатку.

Кувшины и тыквенные бутылки все были наполнены на последней остановке, но желательно было найти воды для вечернего привала.

Теперь-то Берселиус показал всю свою энергию и умение справляться с людьми.

Он занял место в хвосте колонны, и горе тому, кто замешкивался позади! Феликс шел вместе с ним; Адамс, занявший голову шествия, слышал их оклики на наречии заппо-зап. Нагруженные носильщики шли быстрым шагом и временами переходили на рысь, побуждаемые прикладом Феликса.

Несмотря на удручающий зной, они шли без передышки. Вперед, вперед, вперед, не видя перемен в однообразной местности: те же гряды холмов, те же безбрежные равнины кивающих трав, те же скудные деревья, тот же трепещущий от зноя горизонт, к которому, прямо и неуклонно, вел нескончаемый слоновый путь.

Голова кружилась от жары и света, но колонна не останавливалась. Энергия Берселиуса увлекала ее, как пар увлекает паровоз. Его голос, самое его присутствие вливали силу в слабеющие ноги и свет в ослепленные глаза. Он не щадил ни себя, ни других; впереди была добыча, след ее не успел остыть, и пантера в его душе гнала его вперед.

Около полудня они остановились на два часа в тени нескольких кустов. Носильщики наскоро перехватили пищи и напились, и тотчас же упали ничком, раскинув руки, в глубоком и непробудном сне. Адамс, почти обессилев, лежал на спине. Даже Феликс, и тот выказывал признаки усталости; один только Берселиус сидел под кустом, подобрав колени и устремив глаза в восточную даль, в мрачном раздумье.