Он всегда бывал таковым на большой охоте, перед встречей с добычей. Немой, задумчивый и угрюмый до дикости.

Можно было подумать, что когда-то, в незапамятные времена, человек этот был тигром, и что этот тигр все еще дремал в его душе, недоступной смерти, принуждая его время от времени бросать цивилизацию, скитаться по диким странам и сеять смерть.

В два часа пополудни они снова пустились в путь: вперед, вперед, вперед, по слоновому следу, который все продолжал тянуться прямо, как стрела, на восток, к синему горизонту. Страшная усталость, которую они испытывали перед дневным привалом, сменилась тупым дремотным состоянием, как это бывает после опиума. Колонна шагала механически, ощущая всего только две вещи: жесткую траву и землю под ногами и палящие лучи солнца на спине.

Так работали гребцы на древних галерах и строители пирамид под тяжким гнетом, двигаясь по приказу, как один человек. Но здесь не было ни голоса флейт для установления темпа, ни монотонной песни для подъема духа: один лишь голос Берселиуса, резкий, как удар бича, и приклад Феликса, стучащий по ребрам отстающих.

В лицо дул легкий жаркий ветерок. Адамс по-прежнему шел в голове колонны; он с трудом перенес утренний переход, и возобновление пути после полуденного отдыха показалось ему мучением; но нетронутый запас сил мощного организма пришел к нему на помощь, и ему вскоре стало легче. Тело его исполняло всю работу, как заведенная машина; дух отделился от него и испытывал странную экзальтацию, вроде опьянения, только более тонкую и отвлеченную. Темп шествия представлялся ему гораздо быстрее, нежели был на самом деле; залитые солнцем окрестности обширнее; волнующаяся трава, далекие деревья, горизонт — все говорило о свободе, неведомой человеку: свободе веющего в травах ветра; свободе беспредельной, бесконечной солнечной страны. То были меридианы молчания, и света, и равнин, и деревьев, и гор и лесов. Параллели девственной земли.

Он испытывал то, что испытывает птица, когда вздымается на вершины воздушного пространства или срывается в его долины; что испытывает стадо слонов, когда шествует горами и долами; что испытывают антилопы, когда зовет их даль.

Внезапно раздался крик Феликса, и заппо-зап примчался с поднятой головой и обнюхивал воздух. Затем он зашагал рядом с Адамсом, вперив глаза в далекий горизонт.

— Слоном пахнет, — ответил он на вопрос Адамса, потом, обернувшись, крикнул что-то Берселиусу и продолжал шагать, держа нос по ветру, с каждым порывом которого запах становился ощутимее.

Адамс ничего не чуял, но дикарь безошибочно мог определить, что поблизости находятся слоны; а между тем ничего не было видно, и это смущало его, ибо дикарь всегда боится того, что ему непонятно.