— Ай-аиий!

Пение умолкло; и минуту погодя, слабо и трепетно, как призыв чайки, донесся ответ:

— Ай-аиий!

— Человек! — проговорил носильщик, сверкнув белками и зубами на Адамса.

Он снова крикнул, и снова прозвучал ответ.

— Живо! — сказал Адамс, подхватив вставшего Берселиуса под руку. — Где-то по соседству имеется туземец; он может вывести нас из этой окаянной западни. Ступайте за мной и не отставайте!

Продолжая держать Берселиуса за руку и дав знак второму туземцу следовать за ним, он взял первого носильщика за плечо и двинул его вперед. Тот отлично понимал, что от него требуется, и пошел на голос, попеременно окликая и прислушиваясь, пока наконец не уловил точного направления и не зашагал быстрее, с Берселиусом и Адамсом по пятам. Временами они проваливались по колено в трясину, продираясь сквозь листву, ударявшую их словно большими мокрыми руками; временами далекий отклик как бы отдалялся, и они придерживали шаг, затаивали дыхание и прислушивались; как вдруг, вследствие какого-то особого фокуса в расположении деревьев, — хотя ветра не было и они не колыхались, — голос внезапно приблизился:

— Ай-аиий!

И вот наконец впереди засветился смутный красный свет, и, прорвавшись сквозь листву, они очутились на небольшой прогалине, где перед костром из валежника одиноко сидел туземец, совершенно голый, за исключением грязной тряпки вокруг бедер, похожий на черного гнома, на фавна этих ужасных мест, и как бы самое олицетворение их уныния и смерти.

Когда они впервые увидели его, он сидел, опершись подбородком на ладонь, но при виде белых людей тотчас вскочил бежать; носильщик что-то крикнул ему, после чего он уселся обратно, дрожа всем телом.

То был один из сборщиков каучука. Он пришел сюда накануне и построил себе шалаш из сучьев и листьев. Здесь он думал пробыть недели две, и пища его, главным образом маниок, лежала, прикрытая листьями, в шалаше.

Носильщик продолжал говорить со сборщиком, и тот, теперь уже овладев собой, стоял, сложа руки, перед белыми и поглядывал то на Адамса, то на Берселиуса.

— М’Басса, — сказал Адамс, притронувшись к носильщику, после чего указал на сборщика и в лесную даль, туда, где, как он предполагал, находится форт М’Басса.

Носильщик понял. Он сказал несколько слов туземцу, который яростно закивал головой и ударил себя в грудь рукой.

Затем носильщик снова обратился к Адамсу.

— М’Басса, — сказал он, кивнув головой и указав сперва на сборщика, а вслед за тем на лес.

Вот и все, но это означало, что они спасены.

Адамс разразился громким гиканьем, которое раскатилось между деревьями, распугивая птиц и летучих мышей, и замерло в глубине чащи. Но тут же он ударил себя в грудь кулаком.