Меус не сразу признал Адамса. Он был испачкан и в лохмотьях, без верхнего платья, охотничья рубаха была расстегнута, и рукава засучены по локоть.

В продолжение десяти секунд Адамс стоял, глядя на Меуса из-под широкополой шляпы. Лицо его казалось вылитым из бронзы.

Потом он вошел в комнату, затворил за собой дверь, подошел к столу и, взяв Меуса за ворот, поднял его кверху, как поднимают собаку за шиворот.

Одно мгновение казалось, что он намерен убить Меуса без всяких разговоров, но он с усилием овладел собой, поставил его на ноги, сел за стол и крикнул:

— Станьте там передо мной!

Меус стал. Левой рукой он держался за стол, бессмысленно водя по воздуху правой.

Большой человек, сидевший у стола, не замечал этого. Он сидел, поддерживая одну руку ладонью другой, в позе оратора, обдумывающего вступительные слова своей речи.

Потом он заговорил:

— Вы убили этих людей у Прудов Безмолвия?

Меус не отвечал, но отступил назад и протянул руку, как бы отклоняя вопрос и прося отсрочки для ответа. Он имел так много доводов, столько объяснений, но ничего не мог сказать, ибо язык его прилип к гортани и губы пересохли.

— Убили вы этих людей у Прудов Безмолвия?

Грозный человек у стола начинал выходить из себя.

Он встал при втором вопросе, а на третий раз схватил Меуса за плечи.

— Вы убили этих людей?

— Наказание, — пробормотал Меус.

Вслед за роковым словом прозвучал крик, похожий на женский, и удар, от которого с потолка посыпалась штукатурка. Адамс размахнулся и швырнул Меуса об стену с такой силой, что тот проломил обшивку, с которой свалились хлопья штукатурки.

Меус лежал неподвижный, как смерть, обратив к своему палачу лицо, столь же безжизненное и белое, как рассыпанная вокруг штукатурка.

— Вставайте, — сказал Адамс.

Меус услышал его и шевельнул руками.

— Вставайте!