— Благодарю вас, — сказал Фан Лэр, — нимало не сомневаюсь, что сумею привести этих людей к одному знаменателю. Я не хвастаюсь. Прошу вас только обратить внимание на мои отчеты.
На другой день Фан Лэр отбыл с эскортом солдат из М’Бины, дабы занять пост, освободившийся после смерти Андреаса Меуса.
Три дня спустя, в полдень, да Виар вышел из дома на крики часовых и увидел высокого человека, который направлялся к нему навстречу, шатаясь в палящих лучах солнца, как бы ослепленный ими, и таща на руках другого человека, казавшегося мертвым.
Оба были грязны, оборваны и окровавлены.
У большого человека на поясе болтался привязанный лианой череп. Достойная эмблема того леса, через который они прошли, и лежавшей позади него равнины.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
XXXV. ПАРИЖ
XXXV. ПАРИЖ
В жаркий июльский день Шонар сидел в маленькой конторе за магазином.
Он рассматривал телескоп, только что выпущенный на рынок одним из конкурентов, и критиковал его, как один поэт критикует другого, то есть беспощадно.
В то время как он размышлял над этим, с улицы донесся внезапный взрыв звуков, тут же прекратившийся.
Входная дверь отворилась и захлопнулась, и Шонар вышел в магазин встречать покупателя.
Он очутился лицом к лицу с Адамсом, которого узнал по его росту; но никогда не узнал бы по его лицу, так оно загорело, исхудало и стало непохожим по выражению на лицо человека, с которым он расстался всего несколько месяцев назад.
— Добрый день, — сказал Адамс. — Я пришел заплатить вам за то ружье.
— Ах, да, ружье, — сказал Шонар с маленьким смешком, — это приятный сюрприз. Я уже вписал его в список безнадежных долгов. Входите, monsieur, вот сюда, в контору; здесь прохладнее, и можно будет поговорить. Да да, ружье. Я занес эту сделку в дело Д. Пожалуйте, пожалуйте. Вот сюда, в это кресло, я держу его для посетителей. Ну-с, а как удалась ваша экспедиция?
— Скверно, — сказал Адамс. — Мы возвратились только неделю назад. Помните, что вы мне сказали при расставании? Вы сказали: «Оставайтесь». Я пожалел, что не последовал вашему совету.
— Что ж, раз вы возвратились здоровым и невредимым, стало быть, дела не так уж плохи или, быть может, вы подхватили малярию?
Острые глаза старика зорко впились в его лицо. У глаз Шонара имелась та особенность, что они выражали одновременно дружелюбие и жестокость, под стать вечной усмешке, ежеминутно играющей на его губах, — усмешке вечного насмешника.