XXXVI. ГРЕЗЫ

Возвратившись на Малаховскую авеню, Адамс застал Берселиуса в кабинете. Он сидел в большом кресле, и секретарь его, господин Пеншон, сухой, как счетная книга, лысый и в очках, выходил от него со стенограммами деловых писем, чтобы переписать их на машинке.

Берселиус очень изменился: волосы его поседели; глаза некогда спокойно-повелительные и сиявшие внутренним светом, словно потускнели, и на лице появилось типичное выражение хронического больного, главной чертой которого являются досада и недовольство.

Выражение это было на его лице всего лишь в течение последних дней. В то время как он оправился от пережитых потрясений и в продолжение обратного путешествия он был, невзирая на слабость, скорее, в духе, кроток, приветлив и несколько вял, но в самые последние дни, несомненно, случилось нечто, что его раздражало.

Он «пошел под уклон», как это говорят иногда о больных.

С Берселиусом приключилась странная вещь. С первой же минуты возвращения его памяти, новое его «я» стало смотреть на прошлое с высот своего нового рождения, в спокойном сознании, что это прошлое принадлежит человеку, ныне умершему. Чем больше он рассматривал это прошлое, тем больше ненавидел того, кому оно принадлежало, но разница между ним самим и этим человеком была так велика, что он чувствовал, и вполне справедливо, что человек этот не он.

Три дня назад Берселиус, вообще редко видевший сны, целую ночь охотился в стране сновидений. В этой стране он сбросил свою новую индивидуальность и сделался самим собой; и здесь, в охотничьей своей рубахе, с винтовкой в руке и заппо-запом по пятам, гонялся за слоновыми стадами в безбрежных равнинах.

Проснувшись, он возвратился к новой своей индивидуальности, но с полным сознанием, что всего лишь несколько минут назад думал мозгом того другого человека, пылал его страстями, жил его жизнью.

Берселиус сновидений не имел ни малейшего представления о Берселиусе реальной жизни. Но Берселиус реальной жизни состоял в весьма тесной связи с Берселиусом сновидений, знал все его действия, все его ощущения и помнил их до малейших подробностей.

Следующей ночью он не видел никаких снов, но не то было на третью ночь, когда перед ним разыгралась сцена ужаса у Прудов Безмолвия, с ним самим в главной роли. Некоторые из подробностей не соответствовали действительности, ибо мир сновидений редко воспроизводит сцены реальной жизни во всей их полноте; но так или иначе, они были достаточно ужасны, и Берселиус, оттирая с лица пот, ясно видел их перед собой и вспоминал жестокосердие, с которым созерцал их несколько минут назад.