Я усмехнулся: сказитель, блин, любимец богов.

Действительно, зевается.

Но нужно грести.

Я оглянулся. Огни все ближе, и уже видна полоска берега. Темная на темном.

Ночь в океане не бывает угольно черной, во всяком случае, в этих широтах. Даже когда нет луны с ее мерцающей на воде дорожкой. Тут и звезды, и белые кромки волн, иногда планктон светится. Вон, вчера мы судовые огни ночью не зажигали, а зарифиться сумели, никто не споткнулся, не расшибся.

Да, красиво. Только сейчас мне не до прелестей природы. Все-таки чтобы наслаждаться красотой, нужно быть в релаксе. А когда гребешь, как-то не получается.

Волна подхватила лодку. Опустила.

Это знак. Признак. Кривушин предупреждал о подобном. Дно здесь пологое, оно так поднимается, что волны по мере приближения к берегу не растут в геометрической прогрессии. Они, конечно, становятся выше и короче, но убийственного прибоя не создают. Шторм не в счет, это отдельный разговор.

– На Балеары похоже, на Мальорку. Там тоже дно такое, пологое.

– Тебе виднее, дядь Петь, – сказал я с максимальным подобострастием. – Мы на Мальорках не бывали. И на Менорках тоже.

– А? Да…

И вот предсказания капитана начали сбываться.

Еще одна волна подняла лодку. Качнувшись на гребне, надувнушка заскользила вниз.

– Мари!

Не заботясь о церемониях, я пустил в ход ноги.

– Я не спала, – буркнула Мари и, противореча себе, потерла ладонями лицо, отгоняя сны.

– Берег. Приготовься.

– Я готова.

Волна вскинула лодку, и когда надувнушка оказалась наверху, я ударил веслами: правым – на себя, вторым – табаня.

Лодка развернулась. Грести больше не надо, нас волны вынесут, а так, кормой к берегу, править проще.